К середине мая я посетил все соединения в Соединенном Королевстве. Меня видели почти все офицеры и солдаты, которым предстояло участвовать во вторжении в Нормандию, слышали мое обращение к ним. Я представал на смотр в общей сложности значительно более чем перед миллионом солдат. Таким образом я стремился обрести доверие тех, кто будет служить под моим началом, — британцев, канадцев, американцев, бельгийцев, поляков, французов, голландцев. Это было большое предприятие, но я не сомневаюсь, что оно принесло дивиденды. Реакцию британского солдата я превосходно понимал, потому что моя военная жизнь проходила рядом с ним. В американском солдате я не мог разобраться так досконально. Однако всякие опасения были бы излишни. Вскоре после высадки в Нормандии я получил от генерала Беделла Смита следующее письмо:
«Дорогой генерал. Я только что получил из весьма надежного и осведомленного источника донесение о настроении и моральном духе американских войск в Англии. Автор совершенно беспристрастен, в его донесении есть абзац, который, надеюсь, доставит Вам такое же громадное удовольствие, как и мне: «Доверие к высшему командованию совершенно небывалое. Буквально десятки готовящихся к высадке подразделений говорят о генерале Монтгомери с обожанием. И особенно нравится всем — даже больше его дружелюбия, искренности и простоты — слух (или, насколько я могу судить, миф) о том, что генерал «побывал во всех подразделениях, отправляющихся в Нормандию, и сказал, что больше любого из нас хочет побыстрее закончить войну и вернуться домой». Это оставило неизгладимое приятное впечатление». Это точная цитата. Проведя всю жизнь среди американских солдат, зная присущее им недоверие ко всему иностранному, я могу гораздо лучше Вас оценить, какого успеха добились Вы, вызвав у них такое отношение и доверие к себе. С совершенным почтением, Беделл».
Через несколько недель после моего приезда в Англию министерство снабжения попросило меня посетить предприятия в разных частях страны, производящие снаряжение для армии. Во многих случаях оно срочно требовалось для «Оверлорда», мужчины и женщины работали сверхурочно.
Во время этих визитов я много общался с гражданскими людьми, и на каждом заводе меня просили выступить перед рабочими. Я говорил им, что все мы представляем собой одну огромную армию, будь то солдат на фронте сражений или рабочий на внутреннем фронте; их работа так же важна, как наша. Нашей общей задачей было сплотить рабочих и солдат в единую команду, исполненную решимости уничтожить немецкое господство в Европе и во всем мире.
22 февраля я выступал на Юстонском вокзале перед представительным собранием железнодорожников со всей Англии. Там присутствовали секретари профсоюза, рабочие лидеры и служащие. Я говорил полтора часа, вел речь о предстоящих проблемах и о том, как они могут помочь в их решении. Сказал, что теперь мы добились успеха в войне и худшие дни позади, что мы все должны сосредоточиться на своей задаче и закончить войну. Когда я закончил обращение, профсоюзные секретари заверили меня в своей полной поддержке.
3 марта меня пригласили в лондонские доки, там я обращался примерно к шестнадцати тысячам докеров, стивидоров и матросов. Тема была та же самая — предстоит выполнить работу, и мы вместе ее выполним.
Во время этих визитов я общался со многими людьми, и у меня создалось впечатление, что люди устали от войны, измучены ею. Шахтеры, заводские рабочие, докеры, железнодорожники, домохозяйки — все напряженно работали больше четырех лет. Получить выходной было сложно. Светомаскировка создавала зловещую атмосферу. Мне больше, чем прежде, казалось необходимым закончить войну в Европе в 1944 году. Людям это было нужно, и я поклялся сделать все, что в моих силах, чтобы закончить войну с Германией к Рождеству; я был уверен, что это возможно, если мы не будем совершать ошибок.
Свободное копирование
