Мои воспоминания - 40

 Совершенный недостаток в инженерах путей сообщения при образовании Главного управления был причиной того, что в число их были приняты не только разные лица из других ведомств, но и иностранцы, которых, по случаю эмиграции из Франции во время революции, было много в России. Из них некоторые, но не многие, были действительно полезны, как то Рокур{[1]}, первый преподаватель курса построения по составленному им руководству в Институте инженеров путей сообщения. Чтобы дать понятие, как легко было тогда при протекции попасть в высшие чины нового корпуса инженеров путей сообщения, приведу два примера: Сеновера{[2]}, жившего в России, который, как я слышал, был ничего более, как табачный торговец, приняли прямо генерал-майором и сверх того назначили директором Института инженеров путей сообщения. Воспитанники этого заведения любили рассказывать, что два француза эмигранта, не имевшие ни куска хлеба, ни пристанища, узнав, что в Институте инженеров путей сообщения есть вакансии инспектора классов и швейцара, бросили жребий, кому из них занять ту и другую должность. Место инспектора классов досталось Резимону{[3]}, который был принят прямо младшим инженером 1-го класса (майором), а другой поступил в швейцары. Я их обоих застал в институте. Первый был ревностный служака и хороший педагог, только отличался клерикальным направлением; говорили, что он был аббатом во Франции, а по приезде в Россию был гувернером в каком-то богатом семействе. Поступивший же в швейцары института знал все европейские языки настолько, что мог говорить по нескольку слов со всеми лицами дипломатического корпуса, который почти в полном составе ежегодно посещал публичный экзамен воспитанников первых трех классов института.

 Такой крайний недостаток в инженерах путей сообщения побудил правительство в одно время с образованием Главного управления путей сообщения учредить Институт инженеров путей сообщения{[4]}, воспитанники которого по окончании курса должны были поступать на службу в корпус инженеров путей сообщения.

 В институте назначено было преимущественно преподавать высшие математические науки в таком объеме, как их не преподавали еще в России, и военные науки. Профессора были большей частью французы, а потому, за исключением Закона Божия и русской словесности, преподавание наук было на французском языке. Заведение было открытое. Для него был куплен дом близ Обухова моста, с большим садом, нынешний дом министра; часть этого дома была занята главным начальником института генерал-лейтенантом Бетанкуром{[5]}, происхождением испанца, из значительной аристократической фамилии, служившим прежде во Франции, впоследствии бывшего с 1818 по 1823 г. главным директором путей сообщения в России. Воспитанники были разделены на 4 класса, называвшиеся бригадами; из них первые два носили обер-офицерские серебряные эполеты, воспитанники первого класса с одной шитою золотом звездочкой на поле эполет (подпоручики), а 2-го класса с чистым полем без звездочек (прапорщики), треугольные шляпы с черными султанами и ботфорты со шпорами. Воспитанники низших двух классов носили также офицерскую форму, но без эполет и не имели шпор на ботфортах.

 Все поступающие на военную службу должны были начать ее с нижних чинов, юнкерами или кадетами в кадетских корпусах, и при этом носить солдатскую форму; следовательно, для инженеров путей сообщения было сделано исключение.

 Желание учиться у лучших иностранных профессоров на языке, с детства хорошо изученном в аристократических и других богатых русских семействах, а может быть, частью и желание прямо одеть офицерский мундир, побудило многие из этих семейств отдать своих сыновей во вновь образованный институт; назову двух братьев баронов, впоследствии графов Строгановых (Сергея{[6]} и Александра{[7]} Григорьевичей), двух братьев баронов Мейендорф{[8]}, Шабельского{[9]}; но все они, увидев, что в ведомстве путей сообщения нельзя сделать карьеры, вскоре перешли в другие ведомства.

 Это напоминает мне речь, произнесенную бывшим главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями генерал-адъютантом Константином Владимировичем Чевкиным{[10]} 23 ноября 1859 г. за торжественным обедом, данным в Институте инженеров путей сообщения по случаю празднования пятидесятилетнего юбилея. В ней Чевкин, между прочим, сказал, что по случаю этого дня первый воспитанник первого выпуска института, Андрей Данилович Готман{[11]}, произведен в инженер-генералы. К этому Чевкин прибавил, что это производство должно показать всем молодым инженерам и учащимся в институте, до чего можно достигнуть, хорошо учась, усердно служа и высокою честностью, которая была признана за Готманом. При всем своем уме Чевкин не понял, что он оскорблял этим инженеров путей сообщения, так как около него сидели воспитанники того же института, только перешедшие из ведомства путей сообщения и давно бывшие полными генералами и действительными тайными советниками, для чего им не нужно было ни особенно хорошо учиться, ни служить с тем усердием, с каким служил Готман, а некоторым может быть и не отличаться безукоризненной честностью.