24. Среди богемы
Глеб вернулся в город. В гимназии ему оставался ещё один год – восьмой класс. Материально он зависел только от Виктора Модестовича. Другой дядя прекратил выдавать ему свою помощь – двенадцать с полтиной в месяц ещё год тому назад. Случилось это так: Василий Модестович приехал в Киев, остановился в гостинице и передал Глебу, чтобы он пришёл в гостиницу представиться ему и Елизавете Сергеевне. Глеб был у них в Умани только один раз, когда учился во втором классе. Порядок в доме ему крайне не понравился. Елизавета Сергеевна за какое-то мелкое ослушание ударила по лицу своего старшего сына при Глебе.
В назначенный день приёма в гостинице у дяди Глеб собрался ехать на лодке с компанией по Днепру. Представление дяде с тётей ему отнюдь не улыбалось, и он в гостиницу не явился. Тогда же в наказание он и был лишён денежной субсидии.
Теперь с переходом в восьмой класс было решено, что жить больше у Ольги Петровны Глеб не может, так как Анатолию Викторовичу, как врачу, нужен кабинет для приёма больных. Судьба Глеба была решена Виктором Модестовичем: Глеб будет жить на Лютеранской улице у профессора Великого, знакомого Виктора Модестовича, у которого была свободная комната в мезонине, а ходить обедать будет к самому Виктору Модестовичу на Круглую Университетскую улицу.
У самого Глеба был другой план. Его другая сестра, Надежда Петровна, выходила в этом году замуж за тогда кончавшего Университет Александра Ивановича Балашова и у них в квартире была свободная комната, которую и мог занять Глеб. По этому поводу между Глебом и Виктором Модестовичем произошёл разговор. Позиция дяди была ясна – он даёт Глебу деньги на жизнь, следовательно он и определяет, как ему жить. Он должен быть поставлен под контроль профессора Великого и его собственный.
Глеб находил себя достаточно взрослым, чтобы решать вопрос, где ему жить. Его привлекала свободная жизнь у Балашовых, жизнь богемы свободных художников, установленная Надеждой Петровной. Перспективы обедать каждый день у Виктора Модестовича, довольно раздражительного, с необходимостью наблюдать огорчённо-недовольное лицо Анны Эразмовны, никак не улыбалась Глебу. На замечание Виктора Модестовича в категорической форме: «Ты будешь жить у профессора Великого», он отвечал так же определённо: «Я полагаю, что я буду жить у Нади».
Надо сказать, что Надежда Петровна, как непочтительная племянница, не пользовалась никаким респектом в семье Виктора Модестовича.
– Ты, конечно, можешь жить, как хочешь и где хочешь, но тогда ты не можешь рассчитывать на мою помощь.
На этом и расстались. Глеб переехал к Надежде Петровне и тем самым сжёг за собой корабли. Балашов и Надежда Петровна были сами бедны, как церковные мыши. Глеб должен был не только сам учиться, но и раздобыть себе уроки математики. С этой целью он навестил своих бывших учителей и, по мере того как у них в младших классах появлялись двоечники, они рекомендовали Глеба в качестве репетитора. Уроки гимназиста, понятно, оплачивались дёшево. Он начал с полтинника в час, но уже два урока давали ему возможность существовать. Бюджет его был очень скромен.
В богеме Балашовых ему было весело. Надежда Петровна то лепила, то писала красками, то выжигала шкатулки или точёные из липы вещи тульских кустарей, которые кустари продавали прямо на улице. В свободное время рисовал при ней и Глеб. Иногда по-прежнему устраивались вечеринки. Собирались студенты, курсистки, художники, молодые врачи. Если и бывала какая-нибудь программа, то она вся шла за счёт самодеятельности. И пели, и декламировали. Надежда Петровна украшала виньеткой программу, вывешенную на стене.
В программе значилось, что в антрактах играет балалаечный ансамбль "зашкапников". Дверь в соседнюю квартиру была заставлена шкафом. За дверью жили студенты-политехники и один студент университета. Они обычно играли на гитаре, на мандолине и балалайке и пели. Однажды шкаф был отодвинут, и две компании объединились. Это объединение имело и другие последствия: две сестры-сибирячки вышли замуж за студентов-политехников "зашкапников", Лиза – за Костю Кирияцкого, а старшая – Нина– за Сашу Раткова.