9. Пианист
У наших японцев были какие-то свои каналы информации. Пользуясь ими, японский режиссёр Кондо-сан иногда просил нас только пригласить какого-нибудь уже известного ему человека – например, переводчицу Саблину. Консультант телефильма про картинки с выставки, большой специалист по Мусоргскому музыковед Марина Павловна Рахманова тоже была известна японцам заранее неизвестно откуда. А уж она в свою очередь порекомендовала им Мишу Ермолаева, когда японцы сообщили, что для своего кино хотят записать фортепианный цикл «Картинки с выставки» в исполнении русского пианиста.
Пианист и композитор Миша Ермолаев (урождённый Коллонтай, в те годы предпочитавший выступать под фамилией матери), конечно, был гений. В 1982 году из-за каких-то околомузыкальных интриг ему не дали первый приз на конкурсе Чайковского. Миша возмутился, почти перестал концертировать, только преподавал и писал в стол современную музыку с нехорошим религиозным душком – в общем, диссидентствовал. Его приняли в Союз композиторов, но руководящие старцы из Союза традиционно гнобили «молодых», то есть тех, кому, как Мише, было к сорока. Сочинения Миши Ермолаева практически не исполнялись, его не приглашали играть на радио и телевидение, почти не записывали и не издавали его грампластинок, и широкая публика в СССР ничего о нём не знала.
Так как Миша Ермолаев был деятель культуры, на переговоры с ним Оля тоже отправила меня. Что он гений, стало ясно с порога. Характер у Миши был непростой и закалённый жизнью в безвестности, но в конце концов с ним удалось договориться, и он согласился сыграть для японцев.
Кроме харизмы гениальности Миша обладал нечеловеческим умом, огромным обаянием и очень ласковой манерой общения. На женщин это сочетание действовало гипнотически, и, встречаясь с Мишей, они ходили за ним табунами.
Под профессиональную запись «Картинок с выставки» мы арендовали японцам на одну ночь Большой зал Московской консерватории. Поход в консерваторию ночью был отдельным приключением. Японский звукооператор Нисимура-сан установил свои высокочувствительные микрофоны в разных точках абсолютно пустого и тёмного Большого зала (для нас осветили только сцену) и включил запись. Миша Ермолаев начал играть, и тут всем стало ясно, что он потрясающий, совершенно феноменальный пианист. Я ровно дышу к Мусоргскому и не особенно люблю фортепианную музыку, но Мишино исполнение захватило даже меня.
Вскоре после выхода в свет энэйчкеевского документального телефильма о «Картинках с выставки» японцы пригласили Мишу Ермолаева на большие гастроли в Японию, и он пошёл, пошёл наверх и с течением времени уехал из России, где, в сущности, почти не был нужен, за границу. Я рада, что в какой-то степени приложила к этому и свою руку. А ту нашу ночную запись 1991 года теперь можно найти на Мишином персональном сайте в Интернете.
