Я любил отца и буквально обожал маму. Но очень рано понял, что они живут разными жизнями. К этому времени Израиль получил независимость, и мой отец вышел из Хаганаха и иступил в израильскую армию. С тех пор он редко появлялся дома, и я знал, что он встречается с другими женщинами. Он и сам не скрывал этого, хотел даже познакомить меня с одной из них. Каким-то инстинктивным чувством я понял, что это для нас всех плохо кончится. Отец полюбил эту женщину. Никогда не забуду тот день, когда она впервые пришла к нам в дом. Она взбегала по ступенькам навстречу отцу, а я пытался, как мог, шуметь и греметь, чтобы мама не услышала что происходит, потому что знал, что она очень расстроится.
В другой раз отец, гуляя со мной по улице, позвонил кому-то по телефону. У нас дома не было телефона. Они вообще в те годы были большой редкостью. Мне очень хотелось поговорить, и отец разрешил мне подержать телефонную трубку. Вне себя от счастья я схватил трубку — и тут же понял, что разговариваю с той самой женщиной, с которой встречался мой отец. Я очень смутился и не знал, что ей сказать, потому что, не понимая, конечно, всей ситуации, сердцем чувствовал что-то очень плохое. Наверное, тогда я осознал, что союз моих родителей скоро распадется, и мне пришлось с этим смириться.
Несмотря ни на что, я любил своего отца и гордился им. Вскоре он стал сержант-майором танковых войск — он постоянно был в танковых войсках, с тех пор как Израиль добился независимости. Но, конечно же, я был более близок с матерью, потому что жил с ней неразлучно все это время.
Отец всегда старался сделать мне что-то приятное, когда приходил навестить нас. Однажды он пришел и сказал, что на балконе меня ждет сюрприз. Я бросился туда и нашел маленького щенка. Мне кажется, я никогда больше не был таким счастливым. Я назвал его Тцуки. Это была маленькая забавная арабская дворняжка, коричневатая с белым и со смешным черным пятнышком в форме сердца на лбу. Мы с Тцуки не расставались ни на минуту, не считая того времени, когда я ходил в школу, которая была возле нашего дома. Тцуки каждый день смотрел вслед с балкона, и я всегда с нетерпением ждал нашей встречи после этой короткой разлуки.
Трудно сейчас сказать точно, когда я впервые начал наблюдать за собой какие-то странные явления. Мама обратила на них внимание гораздо раньше, чем я. В те годы она работала швеей и была занята с утра до ночи. Поэтому у меня была почти неограниченная свобода, несмотря на то что по ее просьбе за мной присматривала соседка. Мама очень любила играть в карты с друзьями — это был для нее главный и, пожалуй, единственный вид отдыха. Помню, что я всегда ждал, когда она придет после очередной игры, чтобы попрощаться со мной, пожелать спокойной ночи. И каким-то образом я всегда знал, выиграла она в этот раз или проиграла, даже иногда точно угадывал, сколько именно выиграла или проиграла фунтов и шиллингов. Она, конечно, очень удивлялась и не знала, как это объяснить. Кроме того, она постоянно замечала, что я, опережая ее, говорю те слова, которые она вот-вот хотела сказать сама. Я будто бы читал ее мысли. Ее даже немного это настораживало, но мы особенно не придавали этому какого-либо значения. Я был не совсем обычный ребенок, в этом никаких сомнений не было.
