5 марта 1942 года
Сигнал из штаба — он снова здесь!
Прыгаю через окно и вскоре оказываюсь в кабине моего самолета. Через несколько секунд я уже беру разбег на взлет.
12.02. Круто набираю высоту в безоблачном небе.
12.10. Высота 5000 метров. Я проверил кислородную маску. Она очень холодная.
— Бандит в зоне Цезарь-Ида Ханни-семь-ноль. — Виктор. Виктор, сообщение принял, — ответил я.
Высота 6000 метров.
— Бандит в зоне Цезарь-Курфюрст.
— Виктор, Виктор, сообщение принял.
Высота 7000 метров. Мне нужно подняться на высоту 8000 метров. Я обязательно должен покончить с ним сегодня.
— Бандит в зоне Берта-Людвиг.
Кажется, он кружит у северной оконечности пролива, направляясь к стоянке наших военных кораблей.
Сейчас я на высоте 8000 метров, обследую воздушное пространство. Впереди слева я увидел маленькую темную точку в небе Это «спитфайр», за ним тянется тонкая белая полоса. Томми сделал широкий разворот, направляясь к Иннер-фьорду. Я поддерживаю высоту и изучаю мою жертву. Оказавшись над своей целью, томми совершал круг за кругом — фотографировал.
Я воспользовался возможностью, чтобы занять удобную позицию над ним. По всей видимости, он так увлечен своим делом, что не замечает меня. Сейчас я на 1000 метров выше его.
Он взял курс на запад. Я прибавил скорость и проверил оружие, устремившись вниз прямо на него. Я на хвосте у него. Огонь!
Мои снаряды пробили его фюзеляж. Его стало отчаянно качать. Нельзя дать ему уйти. Я использую все огневые возможности, которые у меня есть.
Он нырнул вниз, потом выровнялся. Из хвоста у него повалил черный дым, становясь все плотнее. Я открыл огонь снова.
Вдруг что-то брызнуло на переднее стекло. Масло. Мой двигатель? Видимость очень плохая, я не вижу «спитфайр». Черт побери!
Мой двигатель работает ровно. Наверное, масло вытекло из подбитого «спитфайра».
Я взял немного правее, чтобы видеть томми из бокового окна. Он постепенно теряет скорость, но пока не падает. Черный дым уже не такой густой.
Вдруг я увидел другой «мессершмитт», приближающийся слева. Это лейтенант Дитер Герхард, мой старый товарищ, я передал ему по радио, что стрелять больше не могу.
— Тогда дай мне добить его, Хайнц!
Он открыл огонь. Правое крыло «спитфайра» откололось. Самолет стал падать, кружась, как осенний лист.
А летчик? Жив ли он? У меня комок подкатил к горлу. Он такой же парень, как я. Если он жив, то почему не прыгает с парашютом?
«Спитфайр» падает, объятый огнем, надает на заснеженное поле. Он разобьется, а вместе с ним и пилот.
Я закричал так, словно он мог меня услышать: «Прыгай, парень, прыгай!» Все-таки он тоже человек, тоже солдат, тоже летчик, с такой же любовью к небу и облакам, как и у меня. Интересно, есть ли у него жена, может быть, такая же девчонка, как Лило?
«Прыгай, парень, прыгай!» Наконец от пылающего самолета отделился человек. Раскрылся белый парашют и стал медленно дрейфовать в сторону гор.
Моя радость неописуема. Это первая победа в воздушном бою. Я победил другого летчика, и он еще и остался жив.
Мы с Дитером разделили бутылку коньяка. Подняли тост за наших истребителей и еще один — за томми. Дитер доставил его на лыжах, после приземления в горах на «Физелер-Шторх». Это офицер Королевских военно-воздушных сил — высокий, худой парень. Хороший глоток конька привел его в чувство. Он рассмеялся вместе со всеми, когда я объяснил, что эта бутылка коньяка посвящена ему.
Свободное копирование
