Потом мы уехали в Мары. Странно, но этот период почти не отпечатался в памяти. Помню только бескрайнюю пустыню, покрытую ковром из маков, Сашу и Лиду, приносящих черепки от кувшинов из кургана. По преданию, курган был насыпан из осколков разбитой посуды на могиле какого-то знатного покойника. Насчёт покойника не знаю, но черепки были настоящие.
Итак, настало время для Тахта-Базара. Чем он примечателен? Тем, что с этого момента почти вся моя жизнь, вернее моя память, приобретает некоторую осмысленность.
В этом населённом пункте я научился читать. Когда тебе идёт пятый годик, это уже не плохо! Там же я впервые внимательно посмотрел на себя в зеркало и увидел, что конопат до изумления. Особенно весной.
Именно в этом городишке, простиравшемся вдоль железной дороги, стоял наш традиционный финский дом, через дорогу от которого был тот же самый глиняный дувал, отделяющий туркменов от нас. Мы часто сидели на кухне у окна (Лида, Сашка и я) и пели пионерские песни тех лет, глядя на огоньки проходящих поездов.
И вот появился Джек. Отец вернулся из командировки и привёз его. Тогда я ещё не знал, что он (отец), работал в составе Государственной комиссии по пересмотру Советско-Иранской границы. (кстати, об этом - потом).
Джек – обычная пограничная овчарка, списанная по ранению с границы. Папа вёз ешё щенков в телятнике, где и сам соседствовал с погранцами, но щенки убежали на одной из внеплановых остановок в пустыне.
У нас было крыльцо, небольшой палисадник, на одну четверть дома, две комнаты, кухня и чугунная ванна на улице, где родители купали нас водой, нагретой на солнце. В этой ванне томились сомы, пойманные в Мургабе.
Мы, словно привидения, сползаем с джипа (не сегодняшнего, а из тех, что показывают в военной кинохронике), бредём через протоку, и бросаем снасти в желтую, взбаламученную воду. Взяли пару маленьких сомиков (не более десяти дюймов). Возвращаясь, видим, что река поднялась и к машине надо идти вброд через приличный поток. И, как сейчас помню, мужики сбрасывают одежду и, белея в ночи телесами, перетаскивают нас через протоку.
Наутро сомы в ванне. Мама разжигает керогаз и готовит хворост. Я впервые в жизни вижу живую рыбу в воде. Приходит папин денщик и вытаскивает этих рыбёшек.
Вкуса я не помню.
Беру свою сумку (папа её называет старшинской, поскольку она из кирзы), и приступаю к ревизии своих богатств. В этой сумке целая коллекция. Гильзы от трехлинейки с обоймами, учебные патроны от СКС, обоймы с гильзами от АКМ-47, учебные гранаты (РГ-41, Ф-1).
Расставляю войска в отрытых окопах и начинаю военные действия.
Ничего удивительного, мой отец прошёл по войне с1937г по 1945. И, как он сказал мне потом, много лет спустя, никогда не хотел возвратиться к прошлому, породившему его. Имеется в виду его деревенское прошлое.
