29 мая наступление наших войск снова провалилось. Дальше третьей линии немецких укреплений не прошли и понесли огромные потери.
А через день перед строем читали нам адресованное командующему Третьим Белорусским фронтом генералу Черняховскому страшное письмо ставки Верховного командования о том, что Третий Белорусский фронт не оправдал доверия партии и народа и обязан кровью искупить свою вину перед Родиной.
Я не военный теоретик, я сидел на наблюдательном пункте и видел своими глазами, какими смелыми и, видимо, умелыми были наши офицеры и солдаты, какой беззаветно храброй была пехота, как, невзирая на гибель своих друзей, вновь и вновь летели на штурм немецких объектов и безнадежно погибали наши штурмовики, и мне ясна была подлость формулировок Верховной ставки, мне ясно было, что разведка наша оказалась полностью несостоятельна, что авиация наша, погибая, уничтожала цели-обманки, что и количественно и качественно немецкая армия на этом направлении во много раз превосходила нас, что при всем этом и первый и второй приказы о наступлении были преступны и что преступна была попытка ставки Сталина свалить неудачи генералитета и разведки на замечательных наших пехотинцев, артиллеристов, танкистов, связистов, на мертвых и выживших героев.
Всё это наверняка понимали и Сталин, и Жуков, и Черняховский, угробили несколько десятков тысяч людей, но при общем наступлении 1944 года наш оставшийся на важнейшем направлении фронт должен, обязан был переходить в наступление, ошибка должна была быть исправлена не смертью и кровью ослабленных подразделений, а стратегией и тактикой штаба Главнокомандующего.
И вот началось. Каждую ночь по Минскому шоссе и по всем параллельным большим и малым трактам и проселочным дорогам из резерва Главного командования двигались свежие новые корпуса, дивизии и бригады, тысячи танков и самоходок. На доджах и студебеккерах, полученных по лендлизу, десятки тысяч вооруженных автоматами, пулеметами и минометами частей, колонны катюш, бесконечные колонны машин с боеприпасами и продовольствием, хлебом, крупами, комбижиром и американской тушенкой. Непрерывный ночной гул днем замирал и сколько я ни смотрел, ничего вокруг не было видно.
Свободное копирование
