10/X 67 . Примечания отосланы. И сейчас же я взялась кончать работу над Фридиным Дневником. И сейчас же – десятки вопросов Друяна, по телефону и письменно. И сейчас же – статья деда об АА. Я дорабатываюсь до распухшей головы, до уныния. И сколько бы я себя не убеждала, что все это счастливые задачи, которым надо радоваться и гордиться – я рвусь от этого почета к своей работе и никак не могу прорваться – ни на день, ни на час . Будто рвусь сквозь туннель.
Свет все время виден – вот-вот кончу – но нет.
При этом теряю папки, списки, я начинаю истерически искать и сердиться зря на Сашу.
Один раз вырвалась к деду. Дед хорошо слава богу. Читал мне статью об АА и сегодня прислал. Много моего. Рада, что ему пригодилось.
Получила очень трогательные письма от Ю. Г. и Ант. П.[1] о моих «Записках» – я выше Эккермана!
20/Х 67 . Я получила возможность несколько часов держать в руках «Поэму», напечатанную Амандой[2]. Увы! Ужас и срам! Вся вещь утоплена в опечатках. Вместо
Я ль растаю в казенном гимне
напечатано
в казенной глине…
Опечаток десятки. В примечаниях вранье. Бедная АА! Скорее бы нашу книгу! Но когда она выйдет и в каком еще виде…
27/Х 67. Мерзостные вирши Вознесенского в «Лит. Газете» снова навели меня на мысли о причинах его популярности. С. Я. отвечал: мода. АА отвечала: эстрадник. А я все не могла понять. Теперь додумалась.
Стихи его (все, всегда, или почти всегда) плохи отсутствием единой мысли, единого чувства, они распадаются на острые отдельные штучки-мучки: образ, рифма. Никакой волны. Но он эту волну – иронии, негодования, нежности – на эстраде создает голосом . Голос все объединяет. Ну как музыка на плохие слова. Но когда слова остаются одни – без голоса , в печати – они бессильны. Штучки-мучки рассыпаются, как бусины.
* * *
Была у Е. С. Вентцель – Грековой. Там смешно: начальство Академии, где она профессорствует, в лице замполита, выразило свое неудовольствие по поводу ее прекрасной повести «На испытаниях»: почему она, прежде чем печатать, не согласовала (!) повесть с ними? Почему в повести нет героев, достойных подражания и пр. Ну, это все обыкновенно, а вот что меня удивило: эта смелая, сильная, умная женщина всё приняла всерьез, огорчена, даже осунулась и т. д.
Это ее первая по-настоящему хорошая вещь. Но она еще не уразумела, что значит быть писателем.
Подробности:
Замполит: – Генерал Сиверс (главный герой) не наш человек. Недаром он дворянин.
Е. С. – Но Владимир Ильич тоже был дворянин.
Замполит – Нет, он был мещанин.
Свободное копирование
