Глава V
НАЗАД ОТ ГЕОК-ТЕПЕ ДО ВАМИ
Текинцы нас более не беспокоили, и только небольшая партия следила за нами еще верст десять. Мы двигались очень медленно. К вечеру отошли всего верст двадцать и остановились на ночлег у "Горькой воды".
Помню, наступила ночь, и я лег спать, когда мимо меня пронесли хоронить двух солдат, убитых во время рекогносцировки. Трупы были обернуты, за неимением ничего другого, в траву и древесные ветви.
Об этих похоронах рассказал мне потом Баранок следующее: Скобелев и несколько офицеров присутствовали при церемонии, которая происходила в полной тишине. Могилу сравняли, чтобы и следов не было, так как Скобелев опасался, чтобы неприятель, находившийся поблизости, по уходе нашем, не отрыл тел и не надругался над ними. По окончании церемонии, священник, который еще во время рекогносцировки находился в сильном волнении, и теперь, после благополучного ее исхода, пришел в веселое настроение, вдруг вздумал сказать надгробное слово. В конце речи, указывая рукой на заровненную песком могилу, он громко и плаксиво воскликнул:
-- И слава человеческая, аки дым преходящий!
Когда мы шли обратно с похорон, -- продолжал рассказывать Баранок, -- Скобелев идет рядом со мной и говорит:
-- Ведь вот, Алексей Никитич: подгулял поп, а дело сказал: "И слава человеческая, аки дым преходящий".
Два года спустя генерал обедал в Москве, в гостинице Дюс-со, и, обращаясь к Баранку, сказал:
-- А помнишь, Алексей Никитич: "И слава человеческая, аки дым преходящий?" Через четыре часа после этого Скобелева не было в живых.
Но возвращаюсь к своему рассказу.
Проезжая опять через Дурун, я в первый раз увидал чрезвычайно высокие столбы пыли и песка, подымаемые ветром. Вот близехонько от меня, на глинистой плоскости, начинает крутиться песок, сначала едва заметно, и все на одном и том же месте. Вот уже вихорь образуется в виде небольшого тонкого столбика, совершенно темного. Не могу понять, отчего это столб принимает такой черный оттенок. Затем столб становится выше, выше, вихорь крутится все сильнее и сильнее и, по-видимому, хочет упереться в небо. У, у... какой высокий стал! Я уже порядочно далеко отъехал, а столб все стоит на том же месте. Издали он походил на подпорку между небом и землей. Кроме этого столба, по сторонам виднелось еще несколько. Некоторые из них, достигши наибольшей высоты, тихонько двигались, оставляя за собой в воздухе черную полосу, точно от гигантской пароходной трубы. Подвигаясь вперед, столб становился постепенно ниже и ниже и затем исчезал. Но как только один пропадал, смотришь -- поблизости подымался другой.
На другой день, дойдя до Дуруна, часов в 10 утра, Скобелев поручил отряд старшему офицеру, а сам с сотней казаков и несколькими штабными офицерами поехал налегке в Бами. Во время этого движения нам пришлось очень плохо за недостатком воды. В одном месте генерал, чтобы сократить путь, направляется прямиком, без дороги. День, точно нарочно, выпал жарче обыкновенного. Воды нет ни у кого. До Беурмы, где был ближайший ручей, верст 30; назад ехать -- столько же. Лошади устали, не идут. В эту поездку я в первый раз понял, что значит остаться без воды в жаркой степи. Джигитов генерал всех услал вперед разыскивать воду. Гродеков, Эрдели, я, Баранок, Кауфман, Ушаков, все едем за генералом, совершенно измученные. Мы уже и разговаривать перестали, у каждого одна мысль в голове: скоро ли до воды доберемся? Признаюсь, кажется, если бы еще часа два-три, я бы не в состоянии был ехать. А ведь прошло всего десять часов. Но вот вдали показывается джигит. Он скачет к нам. Я пристально всматриваюсь, нет ли у него в руках сосуда с водой. Нет, у него руки пустые, но он машет нам и кричит что-то: "Су-су-су" слышу я, т.е. вода! Вода! Генерал пускается галопом. Лошадь моя точно поняла, в чем дело, и тоже поскакала. Оглядываюсь назад, из всей сотни казаков, выехавших с нами утром, теперь следовало всего человек двадцать, остальные растянулись по дороге и едва-едва виднелись.
Отъехав с версту влево, мы увидели ручеек. Все соскакиваем с лошадей и бросаемся с жадностью пить, точно боясь, чтобы ручей не пересох. Помню хорошо, что мы долго наслаждались водой, пили, пили, без конца и только к закату солнца приехали в Бами.
