Знакомство с Леонидом Лейманисом
Из воспоминаний отца
«Сразу же после оформления в отделе кадров на должность режиссёра, меня познакомили с художественным руководителем киностудии Леонидом Яновичем Лейманисом. Артистичный, интеллигентный, потомственный актёр, Лейманис был в годы войны одним из руководителей антифашистского подполья. Его опыт работы в кино был весьма скромен. но сам Лейманис представлял из себя выдающуюся личность. По его инициативе антифашистам удалось провести несколько устрашающих эффектных акций. Однажды он с товарищами вручную разрисовал сто листовок с красной звездой и фразой «Гитлер капут» на немецком языке. В ветреную ноябрьскую ночь 1941 года, как раз накануне годовщины Великого Октября, группа подпольщиков во главе с Лейманисом с крыш Старой Риги развеяла свои листовки, которые разнесло по городу. Наутро среди гитлеровцев началась паника. Они решили, что над Ригой пролетел советский самолет. После восстановления советской власти в Латвии Леонид Лейманис был назначен художественным руководителем Рижской киностудии. Практику он проходил, обучаясь мастерству прямо на съемочной площадке, как и другие его товарищи, связавшие свою жизнь с кино.
По распоряжению из центра именно таких людей следовало привлекать к руководящей работе в национальных республиках. Лейманис хотел как можно лучше понять специфику кино, и наша с ним совместная деятельность открывала для этого широкие возможности.
Когда Леонид Лейманис впервые оказался на съёмках фильма «Возвращение с победой» в качестве второго режиссёра, я увидел, что он выбрал тактику держаться в стороне и наблюдать за моими действиями. Но я не дал ему такой возможности. Подозвал и предложил задавать вопросы.
– Павел Николаевич, в чём будет заключаться работа второго режиссёра? – спросил меня Лейманис.
Я вздохнул и начал перечислять свои обязанности. Это был длинный список. Потому что второй режиссёр на съёмочной площадке должен знать даже больше, чем режиссёр–постановщик, который сосредоточен на решении только творческих вопросов. Второй должен знать и делать всё.
Лейманис старательно записывал все пункты в блокнот, переворачивая страницу за страницей. Пробежав глазами записи, он озадаченно спросил:
– Скажите, что конкретно должен делать я?
На этой картине самая большая трудность заключалась в том, что все сто процентов актёров до этого фильма работали только в театре. И сначала очень волновались, оказавшись перед кинокамерой.
По опыту я знал, что скоро они привыкнут к съёмочной площадке. Как только каждый из них поймет, что суть актёрского мастерства — создание образа, перевоплощение — и в театре, и в кино одинакова. Есть некоторая специфика, различающая игру в театре и игру в кино. Актёр театра должен быть услышан в самых отдалённых рядах. Для этого используется некое театральное педалирование голоса, интонации, мимики, жеста. В кино это всё не нужно и даже недопустимо. Вторая трудность заключается в том, что актёр в театре строит роль, подчиняясь логике драматургии. А в кино финал может сниматься в первый день, а начало событий — в последний. Ну и самое непривычное — работа на камеру. В театре актёр работает в постоянном контакте с аудиторией, он видит реакцию зрителей, слышит дыхание зала. Это воодушевляет и помогает играть. В кино же иногда актёру приходится в буквальном смысле объясняться в любви объективу кинокамеры. Но опытный кинорежиссёр быстро устраняет для новичков все эти трудности.
– Леонид Янович, давайте сегодня определимся, кого будем приглашать из театральных актёров? Кого пригласим на роль лейтенанта Гриезе? Кто сыграет мать героя? Его невесту? Давайте ещё раз пробежимся по сценарию и мысленно примерим образы на существующий актёрский состав.
Подумав, Лейманис покачал головой: Так у меня ничего не выйдет. Надо посмотреть на каждого, прикинуть и тогда решить.
– Ну так договоритесь с Эдуардом Смильгисом. Поедем к нему в Художественный театр! Прямо сегодня. Время не ждёт.
– Можно без звонка. У них как раз заканчивается дневная репетиция. Да не надо никуда ехать. Тут ходьбы на десять минут.
– Ольга, вы пойдёте с нами, – скомандовал новый режиссёр.
Я заметила, что на улице спутники обращали на себя внимание прохожих. Высокий элегантный Лейманис был одет так, как в России одевались художники начала века, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к богеме. Шляпа, пальто с воротником из светлого меха, красивые шарф, перчатки и короткие кожаные сапоги из коричневой кожи были тщательно подобраны по цвету и стилю. Москвич сильно ему проигрывал. Невысокий, исхудавший после блокады, в черном драповом пальто с воротником из котика и шапке пирожком, в поношенных ботинках он выглядел так, как будто оделся с чужого плеча. На служебном входе в театр его подозрительно оглядел вахтёр, но Лейманис сказал пару коротких фраз по–латышски, и нас пропустили. Смильгис протянул руку гостю.
– Наслышан о вас. Добро пожаловать в театр. Сейчас позову сюда нашего премьера, взгляните на него.
В кабинет вошел высокий плечистый актёр с завидной шевелюрой.
– Знакомьтесь. Артурс Димитерс. Играет Ромео, Дубровского, Стиву Облонского. Думаю, он сможет выполнить ту актёрскую задачу, которую вы перед ним поставите.
– Глядя на Димитерса, твой отец что-то прикидывал.
– Да, типаж подходит. На вас хорошо будет смотреться форма. – заключил Павел Николаевич.
– Артурс, давай, поработай в кино, – напутствовал его главный режиссёр театра. – Наших латышских артистов должны узнать зрители в СССР. А то в фильме «Сыновья» все исполнители ролей латышей были русские из Москвы. Олег Жаков играет латышского парня Яниса! Лидия Смирнова в роли Илги! Как будто у нас своих актёров нет. Отпускаю вас на пробы. Но, товарищ Арманд, все наши актёры очень много играют в спектаклях. Мне бы не хотелось, чтобы пострадал репертуар. Приходите сегодня на спектакль, мы играем Шекспира, увидите весь товар лицом!
Моя мама не один раз вспоминала тот вечер, когда они всей компанией отправились в Художественный театр.
– Последний раз я была в театре до войны, в Ташкенте. Стасик ещё не родился, а Виталика я тогда оставила на попечении сестры. Я ломала в голову, в чём же мне пойти на вечерний спектакль. Неожиданно выручила соседка, Ева Цируле.. Принесла элегантное серое платье из тонкой шерсти, красивые туфли на невысоком каблучке и маленькую театральную сумочку, в которой лежал бинокль из слоновой кости. Подруга Павла Николаевича надела платье из тёмно-зелёного бархата, подчеркнувшее одновременно все достоинства и недостатки её фигуры, и маленькую шляпку с вуалеткой. Жена Лейманиса, актриса, оказалась утонченной красавицей. Потом я узнала, что в годы войны она тоже была подпольщицей. Мы смотрели спектакль «Много шума из ничего» на латышском языке. Актёры играли прекрасно. Раньше я читала пьесу Шекспира, поэтому всё было более или менее понятно. После спектакля все остались ужинать с актёрами, а я ушла домой к детям.
