25 октября (7 ноября) 1917 года началась осада большевистскими полками Зимнего Дворца, в котором укрылось Временное Правительство.
Временное Правительство погибло главным образом потому, что оно не обратило своевременно должного внимания на желание армии и народа кончить с войной во что бы то ни стало и какой угодно ценою. Напротив, некоторые члены Временного Правительства настаивали на безусловном продолжении войны до «победного» конца. Армия устала от войны, она не хотела и слышать о войне. Поэтому пропаганда большевиков, обещавших немедленное и безусловное окончание войны, нашла в армии живой отклик. Воодушевленная этой мыслью, армия поднялась против Временного Правительства и низвергла его, не встретив почти никакого сопротивления. В междуцарствии, наступившем после большевистской ноябрьской революции, т. е. в дни приблизительно с 7 по 17 ноября, городская власть в Петрограде всецело находилась в руках «Центрального Комитета Общественной Безопасности», состоявшего из гласных Думы и имевшего свое местопребывание в здании Петроградской Центральной Думы. В качестве предстателя Адмиралтейской Думы я одновременно состоял и членом этого Центрального Комитета. Так как Временное Правительство было низвергнуто, а министры были частью арестованы, частью спаслись бегством, то этот Центральный Комитет был единственным органом в Петрограде, который во время переходных дней совещался с новым правительством, защищал нужды городского населения, продолжал самые необходимые работы и заботился об общественном порядке и спокойствии. Городская Дума в Петрограде, как и вообще все городские думы, были для нового правительства бельмом на глазу. Уже в ноябре 1917 года новое правительство начало преследования городских дум и продолжало таковые до начала 1918 года, когда петроградская Центральная Дума и районные думы были окончательно «ликвидированы».
7-го ноября 1917 года вечером большевистские войска штурмовали Зимний Дворец. Стоявшие на Неве военные суда одновременно его бомбардировали. Войска легко преодолели сопротивление юнкеров и Женского Батальона, защищавших Зимний Дворец, и вторглись в него. До полудня следующего дня, в течении многих часов, утратившие дисциплину солдаты и матросы и разбушевавшаяся народная масса хозяйничали в Зимнем Дворце.
Только к полудню следующего дня Зимний Дворец был занят войсками по приказу нового правительства и ворвавшиеся в него массы были удалены силою. В течение всей ночи все окна обычно темного Зимнего Дворца были ярко освещены. Издали можно было подумать, что Дворец горит.
Петроградская центральная дума узнала, что ворвавшаяся во дворец народная масса разграбила дворец и что многие предметы, похищенные из дворца, продаются в городе. По моему предложению, была учреждена следственная комиссия из пяти членов, получившая от Центральной Думы поручение осмотреть Зимний Дворец и выяснить размер грабежей. Я был председателем этой комиссии и 12 ноября 1917 года (т. е. 5 дней после штурма) совместно с другими членами комиссии посетил Дворец.
Страшна была та картина разгрома, которая представилась нашим глазам. Не говоря уже о тех помещениях, которые были разрушены бомбардировкой и в которых ветер бушевал сквозь открытые окна, толпа разграбила все то, что только могла унести с собой, а то, что взять было невозможно — разгромила. Ярость разрушения была ужасна. Тяжелые дубовые большие ящики, в которых сохранялись сервизы и фарфор императорского двора и на которых имелись соответственные надписи, были разбиты и проколоты штыками солдат. Висящим в кулуарах дворца большим масляным, хотя и не представляющим особого интереса с художественной точки зрения, портретам военных и придворных были проколоты глаза. С находившихся в залах кресел и стульев были срезаны кожаные сиденья. В комнатах Александра II и последнего императора разрушение не поддавалось описанию. Весь пол комнат Александра II был покрыт всякого рода вещами. Мы не могли сделать ни шагу, не приняв мер предосторожности, чтобы не раздавить валявшихся на полу предметов. Под нашими ногами лежали ценные миниатюры, рамы от картин, иконы, фарфор, книги, разбитая мебель и т. д. Комнаты последнего императора были совершенно опустошены, шкафы с платьями вскрыты, большая часть гардероба исчезла.
Несмотря на все это мы должны были констатировать, что действительно ценные художественные предметы, за немногими исключениями, не были уничтожены. Правда, было уничтожено и похищено много предметов дорогих, но не имевших, однако, никакого отношения к искусству. Мы убедились при этом случае, что последний император и императрица не отличались художественным вкусом и окружали себя в своих частных жилых комнатах самыми обыденными и безвкусными вещами. На стене висела плохая увеличенная фотография императора Александра III в охотничьем костюме. Остальные стены были украшены весьма посредственными акварелями. В шкафах стояли дешевые фигурки из белого и цветного фарфора, которые обычно приходилось видеть лишь на этажерках в мещанских домах. В общем пришлось установить, что Зимний Дворец хотя и был сильно разгромлен, но в смысле предметов искусства потерял немного.
В Зимнем Дворце находился также и винный погреб царя, в котором имелось несколько тысяч бутылок вина. Необходимо было прежде всего охранить этот винный погреб, дабы солдаты не перепились и от этого не пострадал Зимний Дворец. Я имел разговор по этому поводу с начальником стражи, после чего вход в винный погреб был замурован. Но замурование ни к чему не привело. Кирпичи выламывались снова и вход в винный погреб приходилось в течение нескольких дней неоднократно вновь замуровывать. В виду этого возникла мысль продать винный погреб, представлявший из себя ценность в несколько миллионов золотых рублей, какой-нибудь иностранной финансовой группе. Но фактически оказалось невозможным найти войсковую часть, которая была бы в состоянии осуществить надежную охрану транспорта вина от Зимнего Дворца до Финляндского вокзала в Петербурге. Слух о винном погребе настолько уже распространился, что как-то в конце ноября громадная толпа народа собралась у берега Невы, на который выходили подвальные окна длинного погреба. После долгих усилий толпе удалось настолько разогнуть несколько толстых прутьев подвальных решеток, что туда мог пролезть молодой парень, который уже снизу стал подавать бутылки толпе, ставшей в очередь в виде длинного хвоста. Эта работа продолжалась много часов. За одним парнем пошли другие. Много людей напивались тут же на месте, так что снег на берегу был окрашен в красный цвет от пролитого вина. Не оставалось ничего другого, как решиться, для предотвращения катастрофы, уничтожить винный погреб. Винные бутылки были расстреляны ружейными пулями и вино ручьями разливалось по погребу.
В первое время после октябрьской революции безопасность на улицах Петербурга была мало обеспечена и после наступления темноты обыватели по возможности на улицу не выходили. Дома закрывались уже в 7 часов вечера и жители организовывали на подмогу дворникам домовую стражу, которая была приставлена к воротам домов, сменялась каждые 2 часа и состояла из жильцов данного дома.
В пасмурный сырой ноябрьский вечер я должен был выйти по срочному делу, задержался и около 11 вечера с опаскою спешил домой. Улицы были совершенно вымершими и я уже находился в непосредственной близости от моего дома. Был густой туман, редкие фонари слабо мерцали, как вдруг в полумраке уличного фонаря двое подвыпивших матросов предстали передо мной. Они заградили мне дорогу. К несчастью я, по рассеянности, имел на голове вместо рабочей фуражки или смятой мягкой шляпы, черный фетровый котелок. Один из матросов закричал мне:
— Господин котелок, господин котелок, остановись. Знаешь ли ты, что я могу пристрелить тебя как собаку и ничего мне за это не будет?
— Да, я это знаю.
— Ну так живи. Знай душу русского матроса.
И они поплыли дальше. Через несколько минут я был дома и имел повод погрузиться в размышления о бренности человеческой жизни. После этого, выходя вечером на улицу, я имел всегда при себе заряженный револьвер и проходя через отдаленное или уединенное место всегда шел посредине улицы, а не по тротуару.
