Разные поручения Тучкова.
Неизвестно, откуда доходили к Павлу I разные доносы, и притом так, что начальники городов, губерний или войск не успели о том еще узнать. Если же и узнавали они, то совсем не в том виде, в каком оные до государя доходили. Вскоре по прибытии нашем в Смоленск последовало такого рода происшествие.
В один день приехал от государя фельдъегерь к генералу Философову. Я был позван к нему, и когда, вошел в его кабинет, то сказал он мне: "вы опять должны отправиться с полною от меня доверенностью в город Остров, там расположен драгунский полк, которым можете вы распоряжаться по вашему усмотрению. Дело в том, что государю донесено, якобы какая-то партия военных людей, ходя из одного селения в другое, производят грабительство. Важнее же всего то, что она угрожает смертью каждому, кто только осмелится назвать Павла I-го императором российским".
В тот-же день, взяв почту, поскакал я в Остров. Но прибыв туда, нашел что преступники были уже пойманы земскою полицией и вся партия состояла только из нескольких человек беглых рекрут. Они, придя в дом одного дворянина, начали требовать денег; а сей вздумал. их стращать строгостью правления Павла I-го. На сие сказали они: "что нам до Павла, мы не хотим его знать, и если ты будешь еще говорить, ты мы тебя убьем". Разговор обыкновенный у всех разбойников. Я объяснил в донесении моем маловажность сего происшествия и возвратился в Смоленск.
Прошло несколько месяцев в исправлении обыкновения моей должности, как приехал еще фельдъегерь.
Генерал Философов, скрыв от меня настоящую причину, сказал только мне: "мы должны с вами ехать в Польшу, или лучше сказать, в Литву; там поможете вы мне осмотреть войска, в надлежащей ли они исправности". И подлинно, проезжая от Смоленска до Минска, осматривали мы расположенные на пути нашем войска; причем не могу я забыть одного острого слова генерала Философова.
Большая часть начальников войск, по принятым при Павле I-м правилам, все свое старание прилагали к пустым оборотам, приемам ружья и другим бесполезным. движениям, упуская из вида важнейшее. Генерал Философов не смел отвергать первого; но, по благоразумию своему, советовал больше заниматься последним. Путешествуя таким образом, прибыли мы в одно местечко, где была расположена часть артиллерии, непосредственно зависящая как и все от любимца в то время Павла I-го генерала Аракчеева. Генерал, начальствовавший сей частью (это был генерал Эйлер, сын славного математика Эйлера, но далеко отставший от него во всех своих способностях), явился к ген. Философову, который спешил в Минск и, не имел времени смотреть его артиллерию. Так как было то в самый полдень, то просил он его и меня у него отобедать. Пред выездом спросил его Философов: "в чем, проводите вы здесь время"? -- "В непрестанном ученье", отвечал артиллерийский генерал. -- "Кого же вы и чему учите?" -- спросил его Философов. -- "Солдат, -- продолжал он, -- поутру пушками, а после обеда тесаками". -- "Первое я понимаю, -- сказал Философов, но последнее не знаю, в чем состоит, в эспадронировании, или фехтовании, и не знаю, к чему бы сие искусство могло служить для артиллерийского солдата?" -- "Мы ни тому -- ни другому их не учим, -- отвечал генерал, -- а только одним приемам тесака". -- "Да в том то и состоит искусство фехтования и эспадронирования", -- возразил Философов. Генерал, думая, что он его не понимает, стал перед ним, вынул свою шпагу и начал вертеть оную разным образом, командуя сам себе: "на караул! на плечо! на руку! на молитву!" и проч. Философов смотрел на все терпеливо. Но когда тот скомандовал: "от дождя!" то Философов сказал ему, что "лучше, как положить от дождя шпагу в ножны, они для того сделаны. Впрочем советую вам, когда долг потребует, не смотря на ненастье употреблять вашу шпагу".
Прибыв в город Минск, генерал Философов открыл мне, что государь имеет подозрение в заговоре на одного из знатных помещиков сей губернии, а именно, на воеводу Хоминского. Его должно взять с большою осторожностью и отослать в Петербург. Узнав от губернатора о месте его пребывания и о существе дела, надобно было послать вооруженных людей так, чтоб захватить его нечаянно, потому, что он жил в своей деревне верстах в 60-ти от Минска. Тогда была зима, и в Минске не было никакой конницы; посылать же пехоту было бы весьма неудобно.
Я посоветовался о том с полициймейстером, который сказал мне, что в Минске находится до двухсот татар, служивших прежде в польском войске. Они имеют собственное оружие и лошадей, притом так верны в сохранении присяги, что если им объявить что-либо именем государя, то они на все готовы и никогда не изменят.
Итак, татары были на то употреблены, и они доставили Хоминского к генералу Философову. Генерал, хотя и отправил его в Петербург, но, узнав ложность сделанного о нем доноса, писал в его пользу и Хоминский возвращен был наконец -- в свое имение с награждением от государя.
Свободное копирование
