Рассмотрим теперь состояние самых несчастных людей, то есть польских земледельцев, или крестьян. Они разделяются на казенных и помещичьих, но все находятся в одинаковом положении и управляются одинаким образом потому, что казна отдает их в аренду частным людям. Сии аренды, или староства, даются на разном основании: как-то: за отличие разным людям, одним -- в пожизненное владение, другим -- на 12, на 20, даже и на 100 лет, без всякого платежа в казну какой-либо подати. А иногда отдаются в аренду с платежом кварты, то есть четвертой части дохода, иногда же три части идут в казну, а четвертая только остается в пользу владельца. Впрочем, все государственные имения отдаются в откуп или в аренду желающим получить оные на год или на пять лет. Причем объявляется доход имения и делается объявление, торгуются с правительством, и кто больше даст, за тем остается оное во владение, несмотря на то, какие предпримет он меры к возвращению с приращением денег своих, вносимых им в казну. Всякий, получивший аренду на каком бы то ни было постановлении, имеет власть продать право свое, кому пожелает, и этот пользуется сим имением, как и помещик, наследственным или благоприобретенным. Помещичьи крестьяне суть приобретенные или по праву наследства, или покупкой, или залогом. Их также отдают владельцы, не желающие сами заниматься распоряжением своего имения, в аренду другим, на известное время, и получают готовые за то деньги. Помещик, имеющий во владении своем одну или несколько десятин, имеет право заставлять мужиков своих работать для него по его усмотрению. Есть такие бесчеловечные люди, что заставляют работать на себя по шести дней в неделю, не платя ему за то ничего и предоставляя ему только одни праздничные и воскресные дни. Не только мужчины, но и все женщины работают на помещика, исключая престарелых и малолетних, которые питаются подаянием. Я знаю одного помещика, именно г. К., владеющего довольно большим имением, точно так поступающего с своими людьми. Если же его спросить, как распоряжается он работою земледельцев в свою и их пользу, -- тогда отвечает он: они работают три дня на меня и три дня на себя. Но какие это три дня, предоставленные мужикам? Известно, что в северной Польше почти шесть месяцев нельзя работать, сверх того все полевые работы имеют определенное время. Итак, то время, в которое должно жать, сеять или собирать, предоставляет он себе, а остальное им: собрав их труды, продает, не заботясь нисколько о том, что бедные земледельцы нередко умирают с голоду.
Многие помещики имеют во владении своем местечки; но что такое местечко? Это селение, в котором иногда не больше трех или четырех крестьянских домов, есть церковь и корчма, а без того самая большая деревня не может быть названа местечком. Местечки приносят больше дохода, нежели деревни, потому что в праздничные дни собираются жители окрестных селений в церковь и пьют в корчме, за которую платит жид иногда довольно значительную аренду. Сверх того в храмовые праздники, то есть в день того святого, которому посвящена церковь, бывают небольшие ярмарки, стечение люда увеличивается. А если замысловатые католические попы имеют еще в церкви какую-нибудь явленную или чудотворную икону, тогда аренда корчмы несравненно возвышается и при том ставит помещик не одну, а несколько. Я видел такие корчмы, построение которых стоит не более ста рублей, но жид платит по двести и по триста рублей в год.
Удивительно, что во время польского правления как большие, так и проселочные дороги не были измерены. Хотя расстояние считалось там на мили, но какие это мили? От одной корчмы до другой. Проезжающий не может удовольствоваться тем, когда на вопрос его: далеко ли от такого-то до такого-то селения, ему скажут: одна миля. Он должен будет еще спросить: "какая"? Если поляк скажет: "великая", то будет непременно расстояние от 10 до 12 верст. В ином случае, если скажет он: "две мили", то нужно спросить его: "большие или малые?" Он отвечает иногда: "легкие; прежде считали тут одну милю, но пан посредине поставил корчму и теперь почитается две".
Помещики имеют право гнать водку из разного хлеба и продавать оную, по какой цене они рассудят. И так отдают оную на, известных условиях жидам, нанимающим корчмы в их имении. А сии всеми способами стараются вытягивать последнее имущество их крестьян. Сии несчастные люди обоего пола, от притеснения, невежества и нищеты, чрезвычайно преданы пьянству. При отсутствии у них денег, жид дает им в долг, записывая, как хочет, и потом, при наступлении жатвы, берет у них последнее пропитание.
Каждый помещик имеет одного или нескольких экономов из шляхты, которые бьют, мучат и наказывают крестьян самым бесчеловечным образом.
Крестьяне не могут иметь ни водяных, ни ветряных, ни другого рода мельниц: сие предоставлено одним помещикам. Помещик, построив мельницу, отдает оную в аренду жиду, а дабы он заплатил дороже, не позволяет своим крестьянам иметь в домах своих ручные жернова, и они по необходимости должны идти к жиду на мельницу. А тот, по неимению у них денег, берет за то по своему усмотрению некоторую часть его муки или зерна.
Я не знаю, как бедные польские земледельцы могут по сие время существовать. Ежели исчислять всех попов, монахов и монахинь, жидов обоего пола, военно-гражданских чиновников, панов или господ с превеликой их услугой, престарелых с малолетними и прочих, не обрабатывающих землю, то по крайней мере выйдет, что один человек обязан доставить пропитание 25 или 30 душам, если не более.
В российской Польше помещики имеют право продавать людей даже поодиночке. Мужчину можно продать за 200 рублей, а женщину или девку за 100, а иногда и менее, тогда как за посредственной доброты лошадь платится 500. Стечение всех этих несчастных обстоятельств делает то, что мужики в Польше весьма вялы, нерасторопны, ленивы, глупы, пьяны и не имеют никакой нравственности, женский же пол распутство совсем в порок себе не ставит.
Свободное копирование
