В марте по деревням прошёл слух, что в Харавыньском лесу по решению партизанского суда было расстреляно несколько партизан, уличённых в мародёрстве.
Из деревни Высокий Борок, что в Краснопольском районе, к нам пришёл мамин племянник Николаенко Иван. Ему исполнилось 16 лет, но на вид он выглядел моложе. У нашей матери появился ещё один слабосильный помощник. А пока что с его прибытием у неё возникли серьёзные проблемы. Партизаны, увидав Ивана, решили забрать его к себе в отряд. Мать еле убедила их в том, что он ещё ребёнок, которому только что исполнилось 14 лет, и что он очень нужен ей, имеющей на иждивении столько нетрудоспособных членов семьи. Свои доводы пришлось ей подкреплять хорошим угощением партизан. Оставалась у Ивана и угроза отправки его в Германию. Поэтому мы тут же начали подыскивать ему невесту, на которой он смог бы жениться, если бы такая угроза стала реальной. Правда, невесту он нашёл себе сам и начал дружить с ней.
С его приходом у матери разрешилась одна щепетильная проблема. Дело в том, что мать брала меня с собой в баню и мыла там меня сама. Я к тому времени ещё не освоил эту процедуру, тем более при отсутствии мыла. Приходившие при этом в нашу баню наши соседки начали возмущаться тем, что им приходиться мыться со мною, 8-летним парнем, как они говорили, почти что женихом, я начал смущать их своим присутствием. Появление у нас Ивана в связи с этим было своевременным: отныне я начал мыться в бане с ним.
На дворе уже чувствовалось дыхание весны. Под тёплыми весенними лучами солнца таял снег, повсюду журчали ручьи. Сбросив лапти, мы босые прыгали с одной проталины на другую.
Весной одной из моих обязанностей было пасти в лесу нашу корову. Делал я это до тех пор, пока всех деревенских коров не объединяли в единое стадо, которое пасли по очереди. При этом мать давала мне с собой хлеб, сало и бутылку молока. Иногда за такое ж вознаграждение я заодно пас и соседских коров. Сало на прутике я жарил на костре, после чего вкус у него был необыкновенный. Бутылку ж с молоком я ударял дном о землю до тех пор, пока на поверхности молока не появлялись капельки жира. Называлось это занятие "сбить масло". После этого молоко казалось вкуснее, особенно когда на язык попадали капли этого масла.
Староста и группа его добровольных помощников начали большую работу по разделу земли. Всего в нашей деревне было 4 поля. На каждом из них всем семьям были отмерены полоски земли. Их величина зависела от количества едоков в семье. Нам предстояло засеять эти 4 полоски и огород.
Когда наступило время сеять, люди, как муравьи, высыпали в поле. Были здесь все: стар и млад, здоровые и больные. Участвовали в посевной и наши дедушка с бабушкой и даже Тоня. Правда, дедушка при этом осуществлял в основном общее руководство, он больше сидел, чем работал. Здоровье у него было совсем плохое. В поля люди вывезли весь накопившийся у них в сараях навоз. При вспашке земли у нас сразу же возникла проблема: наша слабосильная Торбочка с трудом тянула плуг. Делала она это рывками, с частыми остановками. Пришлось нам самим впрягаться к ней в пристёжку и помогать ей. Несмотря ни на что, вся наша земля была вспахана и засеяна. Во время пахоты я становился за плуг и пытался пахать, однако у меня ничего не получалось. Не я управлял плугом, а он мною.
Люди старались посеять на полях всё: картошку, пшеницу, ячмень, овёс, просо, лён и даже коноплю. Всё это пригодится в натуральном крестьянском хозяйстве.
По окончании посевной выяснилось, что на полях не осталось ни одной не засеянной полоски.
Вскоре после посевной умер наш дедушка. Он сходил в баню, помылся, переоделся во всё чистое и заявил нам, что будет умирать. Он перестал кушать, пил только воду. Через двое суток он спокойно и незаметно скончался. Так умирали и умирают в народе старые верующие в Бога люди. Ещё задолго до своей смерти дедушка начал делать себе долбленый гроб из большого цельного ствола дерева, да так и не доделал его. Был он громоздкий и тяжелый, к тому же его частично поразила гниль. Впоследствии мы пустили его на дрова. Дедушку ж мы похоронили в обыкновенном дощатом гробу.
Тут я должен пояснить, что наши дедушка и бабушка происходили из старообрядческих семей и сами были старообрядцами. Свою будущую жену Марью дедушка в своё время нашёл в старообрядческой деревне Леонтьево, находящейся на Гомельщине между Веткой и Добрушем. Те места издавна были оплотом старообрядчества. Нажили они с бабушкой шестеро детей — трое сыновей и трое дочерей. Они пытались и их приобщить к своей вере, но те не последовали их примеру. Некоторые из их детей, в том числе и наш отец, не верили ни в Бога, ни в чёрта. А между тем каноны дедушкиной веры были неплохие. С бабушкой они жили тихо и мирно. Они двумя перстами молились своему Богу и строго соблюдали посты. Дедушка не пил, не курил, не матерился, не читал светской литературы, а читал старообрядческие книги на церковнославянском языке. У нас в доме было несколько таких книг в крепком кожаном переплёте. После смерти дедушки мы их, к сожалению, использовали на растопку печи. Во время войны бабушка не слишком настойчиво пыталась приобщить к своей вере и нас, своих внуков, но сделать это она не успела.
Единственное, что хорошо знали о старообрядцах окружающие их люди и что они осуждали в них, было то, что те не давали пить и есть посторонним людям из той посуды, из которой пили и ели сами. Но ведь это было по-существу элементарное требование гигиены, которое народ выработал веками. Осуждать за это старообрядцев было глупо.
Много когда-то натерпелись старообрядцы от царской власти и официальной православной церкви. Они, раскольники, подвергались гонению властей, высылались в отдаленные места России. Некоторые из них целыми общинами уезжали за границу. Советская власть не трогала этих богобоязненных, тихих, трудолюбивых людей, также как и они покорно терпели её. Всё, что происходит в этом мире, считали они, исходит от Бога,
Через два месяца после смерти дедушки также тихо и спокойно умерла наша бабушка. Она словно дала обещание дедушке вскоре последовать за ним на тот свет после длительной и дружной совместной жизни на этом свете. Нам было жаль бабушку, последнюю представительницу старшего поколения в нашем роду.
В своей последующей жизни я часто задумывался над судьбой дедушки и бабушки. Будучи выходцами из семей бывших крепостных крестьян, они за свою жизнь пережили столыпинскую реформу, три революции, первую мировую и гражданскую войны, военный коммунизм, НЭП, коллективизацию и разгон колхоза во время Великой Отечественной войны. Сколько нужно было иметь душевных и физических сил, чтобы вынести всё это! Да, в плохое время родились наши дедушка и бабушка. Но ведь время не выбирают.
А вы проживете на свете,
Как черви слепые живут,
Ни сказок о вас не расскажут,
Ни песен о вас не споют.
М. Горький
