БЕСЕДА ОТЦА НИКОЛАЯ
-- Избаловался ты, -- сказала вечером Роману мать. -- Стыдно даже.
Из этого Роман понял, что ей известна история со штанами.
Но больше ничего не случилось. Зато на другой день к вечеру мать засуетилась, полезла в сундук и достала свежую матроску и новые штаны.
-- Одевайся, -- сказала она Роману.
Роман вздохнул и оделся. Мать внимательно и строго оглядела его со всех сторон.
-- Ну ладно. Идем.
По сборам Роман ожидал долгого путешествия, поэтому очень удивился, когда увидел, что мать направляется к Троицкому собору.
"Молиться, что ли?" -- подумал Роман. Но когда вошли в церковь, он сразу почувствовал неладное. Церковь была полна ребят. Как будто со всего города собрали детей в собор. Мальчишки и девчонки, сверстники Романа, заполнили храм. Они громко разговаривали и смеялись, а между ними двигались похожие на монашек дамы.
У прилавка, где всегда продавались свечи, стояла очередь. Здесь были мужчины и женщины с детьми. Мать, не отпуская от себя Романа, стала в очередь и сразу же заговорила с какой-то женщиной. Роман прислушивался к разговору и глядел по сторонам. Вдруг он увидел Ленку, дочь старшего дворника, и еще несколько девчонок из своего дома.
-- Что же они тут будут делать? -- спрашивала мать.
-- О, тут хорошо! -- восклицала женщина. -- Тут их будут обучать грамоте, будут устраивать беседы. Их тут разделят на десятки. К каждому десятку воспитательница приставлена. Она, знаете, будет следить за ними. Я и сама вот привела своего сорванца.
-- Как звать? -- спросил рядом скрипучий голос.
Роман оглянулся и увидел, что уже стоит перед прилавком. Прямо на него глядели водянистые глаза строгой дамы в шляпке с куцым пером.
-- Романом звать, -- ответила мать.
-- Сколько лет?
-- Восемь.
-- Будешь аккуратно посещать беседы? -- спросила дама Романа.
-- Будет, обязательно будет, -- опять подтвердила мать.
-- Ну хорошо, -- сказала дама и, обращаясь к другой, старой и красноносой, добавила: -- Мы запишем его в десяток Прасковьи Петровны.
Мать торопливо перекрестила Романа и ушла, а красноносая дама повела его в глубь церкви.
Тут в дверях показались кузнечиха и городовой Трифонов. Роман чуть не заплясал от восторга, увидав за их спинами Ваську и Женьку.
-- Проситесь к Прасковье Петровне, -- успел крикнуть им Роман.
Теперь он заметил, что дети стояли не беспорядочной толпой, а ровными рядами.
На правом фланге каждого рада, как взводный командир, стояла дама.
Романа поставили в один из первых радов, около алтаря. Маленькая сморщенная старушка в бархатном жакете и шуршащей юбке, ласково улыбнувшись ему, сказала:
-- Я теперь ваша десятница. Станьте с краю. Та же дама привела Женьку и Ваську. Женькаи сразу стал около Романа, а Васька, насупившись, отошел на другой конец рада.
-- Что это он? -- спросил Роман.
Но тут десятницы зашикали на детей. Гул стих. Из боковых дверей алтаря вышел священник. Он был в простой серой рясе.
Священник перекрестился, потом погладил пухлой, белой рукой каштановую гриву волос и, кашлянув, сказал:
-- Здравствуйте, дети.
-- Здравствуйте, отец Николай, -- многоголосо ответили рады.
Священник переждал, пока утихнет шум, и заговорил:
-- Сегодня в третий раз собираемся мы здесь в нашем храме, и с каждым разом я вижу, что нас приходит все больше и больше. Наша мысль воплотилась в жизнь. Основанное нами детское христолюбивое общество теперь будет развиваться и расти.
Голос у священника был тихий и мурлыкающий.
-- Третья наша беседа будет о грехе, которому подвержены многие слабые из нас. Грех этот -- ложь... Как часто, боясь наказания, скрываем мы правду и лжем близким своим, вводя в заблуждение...
-- Замолол, -- прошептал Женька на ухо Ро ману.
Роман покосился на десятницу и отмахнулся. А отец Николай, теребя бородку, говорил про женщину, солгавшую Христу, потом стал рассказывать о варенье, которое соблазняет детей.
-- Ложь -- великий грех, -- говорил отец Николай. -- Если чувствуешь, что виновен, то иди к матери и скажи: "Да, мама, я виноват, прости меня". Пусть мать даже накажет тебя, будет больно, но совесть будет чиста.
Беседа длилась около часа. Ребята уныло слушали, тихонько перешептывались и переступали с ноги на ногу. Наконец священник перекрестился и сказал:
-- Беседа окончена. -- И, откашлявшись, запел: "Достойно есть яко воистину..."
Запели и дети. После "Отче наш" десятками подходили целовать крест.
Когда весь десяток Прасковьи Петровны очутился на улице, десятница сообщила:
-- Беседы у нас будут каждую пятницу, а по вторникам все приходите ко мне. Я буду учить вас азбуке, будем играть и петь. А теперь -- по домам.
