В положении русских в Праге -- и эмигрантов, и советских граждан -- не произошло в первые два года оккупации страны немцами никаких или почти никаких изменений. Что касается, в частности, советских граждан, то немцев стесняло, по-видимому, наличие советско-немецкого договора о ненападении. Разумеется, все эмигрантские учреждения, в том числе гимназия и Русский свободный университет, сразу поставлены были под немецкий контроль. Ректором университета оставался по-прежнему энергичный М. М. Новиков, но каждое свое решение он должен был согласовывать с официально назначенным немцами уполномоченным по культурной работе среди русских, помощником ректора профессором В. С. Ильиным, человеком крайне консервативных взглядов и настроений, врагом "большевизма". Верховный надзор над русским школьным делом и культурным строительством получил член фашистской партии профессор немецкого университета в Праге доктор Гамперль.
Перевод работы на новые рельсы начался с выступления прибывшего из Берлина русского фашиствующего генерала Бискупского перед собранием руководящих деятелей всех русских эмигрантских организаций. Бискупский, муж давно покойной цыганской певицы Вяльцевой, георгиевский кавалер, чрезвычайно надутый и довольный собою толстяк, учил русских эсеров, кадетов, октябристов и черносотенцев во всем довериться руководству немецкого управления по делам русских беженцев, отказаться от занятий политикой и посвятить себя чтению Евангелия и молитве.
-- Ишь ты какой! -- говорил, прослушав Бискупского, философ профессор Николай Онуфриевич Лосский, человек праволиберальных воззрений, -- сам-то забрал себе все возможности политической деятельности, а нам предлагает изучение Евангелия!..
Управление по делам русских беженцев начало действовать. Оно взяло на себя функции чего-то вроде русского консульства: регистрировало всех беженцев, выдавало им особые удостоверения и прочее. Может быть, выискивало и добровольцев для будущей и, без сомнения, уже намечавшейся Гитлером войны с СССР.
Русская "черная сотня" подняла голову в родительском комитете русской гимназии, где училась моя младшая дочь Оля. На общих родительских собраниях, созываемых комитетом, происходили жаркие перепалки между сторонниками немецкого и независимого русского курсов ведения дел и воспитания молодежи.
Во главе гимназии поставлены были два директора: русский и немец. Фамилию немца забыл, а русским директором назначен был известный "евразиец" и историк доцент П. Н. Савицкий. Директор-немец играл роль контролера над всеми действиями и распоряжениями русского директора.
Русский культурно-исторический музей действовал в общем-то на старых основаниях. Руководство музеем оставалось в моих руках. Профессор Гамперль посетил однажды музей вместе с Ильиным, все осмотрел, но никаких замечаний не сделал и никаких особых требований не предъявил. По-прежнему приходили в музей по воскресеньям русские и чехи и осматривали его художественные и исторические коллекции.
Расскажу об одном инциденте, обратившем на меня особое внимание немецких наблюдательных органов.
По воскресеньям иногда приходил и помогал мне за скромную разовую плату представитель эмигрантской "молодежи" инженер Усов, сын генерала. Ему было уже лет 30--35. Он засиделся в "молодых". Что это значило? То, что, проживая на чужбине, Усов никак не мог устроить своего положения: постоянной работы не имел, не женился, не переставая боролся с крайней нуждой, голодал. Вместе с тем обладал приятными, культурными манерами. Вредила ему слабость к спиртному.
В обязанности Усова входила главным образом продажа билетов. Но изредка, в дни, когда было мало посетителей, он проводил ту или иную маленькую группу по музею в качестве добровольца-экскурсовода.
Иногда, в свободные минуты или за работой в канцелярии, завязывался между нами разговор, подчас переходивший и на политические темы. Обсуждалось положение Чехии после захвата ее немцами.
