В университете

В университете

8 сентября 1863 г. я приехал в Петербург из далекой, глухой провинции для поступления в университет. Приехал я с несколькими товарищами-земляками, которые уже год перед тем пробыли в Петербурге. Среди них я был один новичок.

Мы сообща наняли комнату на Васильевском острове и живо устроились на новоселье.

Помню: окна нашей комнаты выходили в сад, примыкавший к ограде церкви Андрея Первозванного. В том же доме, где мы поселились, был женский пансион, и в послеобеденное время, в хорошую погоду, пансионерки гуляли в саду. В остальное же время дня и вечером все жильцы дома могли пользоваться садом. Мы ходили в сад кратчайшим путем, прыгая из окна. (Комната наша находилась в нижнем этаже, и окна были очень невысоко от земли).

Устроившись на новоселье, я на другой же день отправился искать университет. Конечно, я скоро нашел его, прошел в канцелярию, где и подал прошение...

На первом курсе нашего (юридического) факультета должны были читать лекции: П. Редкин -- по энциклопедии политических и юридических наук; по всеобщей истории -- Бауэр, незадолго перед тем возвратившийся из-за границы, красивый, молодой человек; Горлов - по политической экономии; Андреевский -- по истории русского права; Дорн -- римское право; Воскресенский -- государственное право; священник Полисадов -- богословие.

Лекции начались в половине сентября.

На нашем факультете первая лекция была по энциклопедии политических и юридических наук. Еще задолго до прихода профессора наша большая аудитория амфитеатром была полным -- полна слушателями. Кроме юристов, пришли слушать первую лекцию П. Редкина и студенты историко-филологического факультета и "естественники" (слушатели естественно-математического факультета).

Наконец дверь растворилась, и сопровождаемый и окруженный толпой студентов показался старик, среднего роста, довольно коренастого сложения, с седыми, гладко остриженными волосами, с красноватым морщинистым лицом и с космами густых бровей, нависших над глазами. Мы с живейшим интересом смотрели на этого старика. Мы уже знали, что это был философ, ученик Гегеля, человек громадной эрудиции, и человек свободомыслящий...

Взойдя на кафедру, он медленно обвел глазами аудиторию, провел рукой по гладко выстриженным волосам и заговорил несколько хриплым голосом, но громко и отчетливо. "Милостивые государи!" -- начал он, и затем речь его полилась ровно, гладко, красиво. Лекция его была богата содержанием; она была многими записана.

По окончании лекции Редкин быстро повернулся и стал сходить с кафедры. Гром аплодисментов и восторженные крики раздались в аудитории. Профессоре приостановился, быстро опять поднялся на кафедру и поднял руку, приглашая нас к молчанию. Все смолкло.

-- Господа! -- взволнованным тоном заговорил Редкин, опершись обеими руками на край кафедры. -- Если бы я сказал, что ваши рукоплескания мне неприятны, или что я не придаю им значенья, я сказал бы неправду. Нет, я их высоко ценю... Я тронут, господа, вашим приемом... Это знак, что между вами и мною образуется моральная связь... Но я должен напомнить вам, что нашими университетскими правилами выражение порицания и одобрения воспрещены...

Затем профессор поклонился, и на этот раз уже решительно направился к выходу. И еще более неистовый, еще более оглушительный взрыв аплодисментов и восторженные крики проводили Редкина из аудитории и неслись за ним по коридору. Кричали: "Браво! Спасибо, профессор! Браво!"

Действительно, после этой первой лекции Редкина мы были в каком-то экстазе...

О профессоре П. Редкине я сохранил еще одно воспоминание, не касающееся университета, и в этом воспоминании профессор является уже совершенно в ином освещении, при другой обстановке...

Однажды летом в 1864 г. я проходил по одной из дачных петербургских местностей, -- кажется, по Аптекарскому острову. В саду, прилегавшем к одной из дач, я увидел профессора Редкина. На этот раз наш философ, в сером летнем костюме, преусердно катал в колясочке какого-то маленького дитятю и, изображая из себя лошадку, быстро бегал по дорожкам сада. А дитя весело смеялось...

Почтенный профессор давно уже умер.

Теперь я сам уже старик... И вспоминая прошлое, пробегая мысленно длинный ряд минувших лет, вспоминая своих учителей, я должен сказать, что П. Редкин был один из тех немногих профессоров, которые заставляли усиленно работать мою мысль и под влиянием которых раздвинулись мои умственные горизонты...