Стремление к нравственному перевороту в мире, присущее всем истинным художникам, лежит вне политики, вне идеологии. Развить эту мысль позже.
Мы ошибочно выделяем писателей по их политическим устремлениям, делаем идеологический отбор – «критический реализм», «соцреализм». И писатели укладываются в эти определения очень неохотно. Но искусство, повторяю, – вещь нравственная. Истинная нравственность всегда будет в конфликте с нравственностью государственной, потому что истинная нравственность лежит на пути к Истине. Государственная нравственность не нуждается в науке о природе человека, об обществе, о вселенной. Наука ей мешает. Любая государственная нравственность ограниченна и необъективна, лжива и консервативна. Искусство – вечная революция, вечное недовольство, вечное пророчество новых невиданных возможностей Человека, Природы и Общества.
«Вещи». Пьеса-монолог. Для одного актера. Герой перебирает вещи, которые он героически сохранил для своего начальника (тут есть и трофейные, которые начальник прислал уже с фронта). Начальник – человек очень сложного характера и трагической судьбы. Жена погибла во время бомбежки. Сын и дочь ушли на фронт добровольцами и погибли за Родину, за Сталина, за коммунизм. Или он из репрессированных? Заступиться за него нельзя было, и единственно, на что мог пойти герой, – это сохранить с риском для жизни вещи своего начальника. Пофантазировать. Главное в пьесе – человек, хранящий вещи другого человека. Почему он перебирает вещи? Потому что сегодня День Победы. Надо подготовиться, все еще раз проверить. Тема разговора – про вещи – все время перебивается отступлениями, лирическими отступлениями о войне и о мире, о смерти, о страданиях народных, о судьбах знакомых людей, о концлагерях, о будущем. На разговоры о разных предметах наводят вещи – они тоже одно из главных действующих лиц. Герой – раб по призванию, но обаятелен чем-то, смешон, временами трагичен.
О профессионализме. Я очень много навредил сам себе рассказами о своих замыслах. У меня было желание похвастаться, дескать, вот какой я талантливый на все руки. Ничтожная цель, а ущерб огромный. Одно из самых главных качеств профессионала (и не только в литературе) – умение молчать, умение беречь свой замысел от дешевки, от обмельчания. Не рассказывать надо о еще не сделанной работе, а готовить сюрприз для всех. Это очень важно. Итак, воспитывать в себе еще одно профессиональное качество – умение молчать. Должен добавить, что в театре оно – это качество – не менее ценно. Объяснить режиссеру только минимум из задуманного, чтоб он знал лишь правила игры, а не весь замысел. Этим самым я буду отвоевывать самое драгоценное в актерской работе – право на самостоятельность, право на чудо.
Самостоятельность во всем! Литература, режиссура, актерская работа. Все доводить до конца, быть гибким, предельно настойчивым и упрямым в претворении своих замыслов. Запомнить, что самый легкий путь (он не исключен, если ведет к самостоятельности) – соавторство.
Театр одного актера.
Заняться серьезно работой – исторической, теоретической, актерской. Бобок. Сон смешного человека. Вологодские бухтины. Вечер Горбунова.
Тимон Афинский. Римские рассказы. Даже предварительное перечисление еще необязательного репертуара говорит о разнообразии и трудности при осуществлении идеи театра одного актера. Театр этот существовал как театр преимущественно чтецкий: Горбунов, Закушняк, Балашов, Рецептер и т.д. Я ставлю перед собой совсем иную задачу. Мой театр должен быть игровым. Помнить об этом постоянно – при выборе репертуара, при режиссерской разработке и на сцене, разумеется. Я не упомянул вещей чисто поэтических («Открытие Америки», «Песня большой дороги»), документальных, да дело и не в этом. Театр одного актера – безграничен! Самое главное – показать хоть на секунду человека голым, наедине с самим собой. А после можно играть хоть 3 часа подряд (интересно, разумеется) К чему мне эта дежурная запись?! Надо делать театр одного актера, а не раздумывать о нем.
Рад, что какое-то время был лишен возможности репетировать. Отдохнул, выбился из привычного конвейерного ритма. Было время обмякнуть, успокоиться, посмотреть на театр со стороны. Прекрасно! И самое отрадное: я подсобрался, приготовился к новому. Теперь буду стремиться к большей завершенности, к большему обобщению, к более резкому переходу от состояния к состоянию. Свою одноплановость буду доводить до совершенства. Но буду сохранять при этом легкость, органичность и «необязательность» действия и приемов.
О театральных идеях надо говорить особо и обстоятельно. Я уже начинал этот разговор 15 апреля, но не закончил. Итак,
1. Театр одного актера.
2. Актерская работа.
3. Режиссерская работа.
Театр одного актера. Речь идет не о концертной деятельности, не о побочном заработке, а об особой эстетической программе. И разговор может вестись только с таких позиций. В чем же она заключается – программа театра Буркова? Она выросла из желания утвердить свои театральные принципы, свой взгляд на задачи театра и актерского искусства. Жаль, что я не записывал свои мысли в моменты чрезвычайного недовольства режиссурой. Я всегда был против обычных и против выдуманных приемов построения роли, да и спектакля – приемов, не выходящих за пределы системы Станиславского. Это грубо говоря. Уже давно я прицеливаюсь к системе Станиславского. И мешенью для меня служит не памятник Станиславскому, который поставили на самой дороге. Мишень – три кита, на которых покоится система. Разговор длинный, и я обязательно вернусь к нему в «Пророке». Сейчас же идет речь о театре одного актера. Совершенно иная природа действия, совершенно иной метод проникновения во внутренний мир человека и совершенно иная манера изложения – вот что волнует меня сегодня. Иная – значит не похожая на общее, противоположная общему. Театр голого действия мне неинтересен. Но это полбеды. Театр действия меня не устраивает. Может быть, когда-нибудь я сам приду к действию, но это будет действием другого толка, нежели насаждаемое в театре сейчас. Антидействие, неодействие и т.д.
Мое действие должно строиться на современных знаниях о природе человека и на современном взгляде на общественные отношения. Сознаюсь, я не готов сегодня к серьезному разговору о своем театре. Несобран. И поэтому тема не вытанцовывается. Но и не собирался говорить о своем неприятии сегодняшнего театра. Речь должна идти о конкретных театральных планах на ближайшее будущее. Театр одного актера – это театр крупного плана, театр огромного увеличения, театр гигантов-личностей, театр Дон Кихотов, театр Гамлетов, театр Фаустов, театр одержимых героев. Это совершенно особый театр, требующий – помимо большого актерского таланта, помимо буйной режиссерской фантазии – колоссальной физической и духовной энергии. Потому что нужно уметь разговаривать на равных с Шекспиром, Достоевским, Толстым, Сервантесом, Уитменом и т.д. План работы (прикидочный) таков: Бобок и «Сон смешного человека». Это для начала. Причем начинать с изучения всего Достоевского, особенно штудировать его дневники. Л. Толстой – публицистика. С.-Щедрин – весь. Г. Успенский – весь.
Свободное копирование
