В долине Тунджи и Марицы - 1

Глава VII

В долине Тунджи и Марицы

Казанлык, 7 февраля

Побывал в Адрианополе, объехал чуть не всю южную Забалканскую Болгарию, и ни откуда не мог послать письма, потому что не было возможности писать; может быть, это и к лучшему: с дороги я мог написать тебе какую-нибудь записочку -- не больше, а теперь могу дать подробный отчет о целой поездке.

Отправились мы с Пашковским утром 27 января. Погода стояла отличная, день был ясный, солнечный; артелка, запряженная четверкой лучших лазаретных лошадей, катилась очень ходко по прелестной долине Тунджи; налево от нас исполинская стена Больших Балкан, вершины которых еще покрыты снегом; направо -- огромные, шатровидные конусы Малых Балкан, поросшие густым, темным лесом, а кругом по долине -- необозримые плантации розовых кустов, уже набирающих свои почки; по предгорьям с обеих сторон сплошные виноградники. Повсюду кишит народ: болгары и турки со всеми своими уцелевшими домочадцами роются в земле как муравьи; везде кипит горячая, спешная работа -- очистка и пересадка розовых и виноградных кустов. У подножия тех и других Балкан, по всей обширной долине, виднеется множество деревушек и отдельных чифтликов с высокими минаретами, белеющимися из-за стен кипарисов и могучих ореховых деревьев (грецких). Временно разбежавшиеся жители, уцелевшие от военного погрома, собрались уже на свои родные пепелища и горячо принялись за обычные работы. Удивительно, как скоро мирный земледельческий труд примиряет между собою людей! Прошел какой-нибудь месяц, как эти враждующие соседи беспощадно резали друг друга, грабили и опустошали взаимно свои скудные пожитки; а теперь, с заключением военного перемирия, как будто везде заключено и перемирие соседское, общественное... Недавние непримеримые враги теперь мирно копошатся каждый за своим делом и, без сомнения, оказывают при этом друг другу те или другие услуги, необходимую помощь, взаимные одолжения... Это замечательное, чисто психическое явление мы с удивлением наблюдали и в Казанлыке, и в Габрове, и на всем нашем маршевом пути от Плевны. Даже после жесточайшей битвы 28 ноября наши солдаты и пленные турки удивляли нас своими взаимными отношениями: за несколько часов пред тем это были не люди, а звери, жаждавшие растерзать друг друга; кончилась битва, улеглось мало-помалу возбужденное зверское чувство, и чрез несколько часов эти звери опять сделались людьми, как будто переродились. Откуда явились у них взаимные интересы, нужды, и при этом чуть не дружеские одолжения? Солдат делится с голодным турком своим родимым черным сухарем, турок одолжает ему табачку. В особенности в Казанлыке нас поражали взаимные отношения турок и болгар: на улицах, на базаре они толпятся вместе, торгуются, спорят, опять слаживаются, как будто между ними никогда ничего не бывало, и только грустные развалины домов, да еще не везде убранные трупы служат немыми свидетелями той страшной, нечеловеческой вражды, которая так недавно еще свирепствовала здесь со всеми своими разрушительными ужасами...

Прокатив по долине верст десять и переехав на этом пространстве десятки горных ручейков, бурно и шумно бегущих с горных вершин в полноводную Тунджу, мы круто, почти под прямым углом, повернули вправо к Малым Балканам. Пред нами виднелась деревушка Карагач, вся потонувшая в садах, на окраинах которых гордо высятся в небо сторожевые великаны-кипарисы, пирамидальные тополи, а по долине, около самой Тунджи, раскинулись группами еще невиданные нами громадные платаны, развесистые орехи, кудрявые ольхи, плакучие ивы, да кругом виноградники, розовые кусты. Вообрази только что наступающую весну, представь себе, что все это уже надулось, вспучилось, вот-вот готово прыснуть жизнью, зазеленеть, зацвести, разлить повсюду целое море аромата и весенней прелести... Предвкушение этого аромата уже чувствуется во всем окружающем вас воздухе; еще распустившаяся только что земля и пробивающаяся повсюду зелень дают от себя свой, особенный, так сказать, земляной запах, но в воздухе уже слышится что-то другое, еще более приятное, ароматичное: каждая почечка будущего виноградного, розового, орехового и всяческого цветка спешит дать от себя свой собственный, не цветочный еще, а именно почечный аромат, и в воздухе вас окружающем чувствуется такая прелесть, такое что-то чудно-хорошее, мягкое, невыразимо приятное, что дышишь -- не надышишься, живешь -- не нарадуешься... Что же тут будет во время самого цветения?

Переехав на другую сторону Тунджи, мы сразу почувствовали -- не то... Другой берег представляет большую, ровную и совершенно открытую поляну; ни единого кустика, ни деревца до самого подножия Малых Балкан. На этой-то поляне привольно раскидывали свои бивуаки все проходившие тут войска, и наши, и турецкие; здесь именно останавливались все части на ночлег после первого перехода от Казанлыка или от Эски-Загры, из-за Малых Балкан; тут в течение нескольких месяцев бивуакировала турецкая кавалерия Шипкинской армии. Остатки бивуачного расположения виднеются по всей этой обширной поляне и при наступившей теплой, весенней погоде разительно дают себя чувствовать. На большое пространство воздух отравлен невыносимым зловонием.