ПЕРВЫЕ ШАГИ В НАУКЕ
В июне тысяча девятьсот сорок шестого года я был переведен на должность младшего научного сотрудника создаваемого в Новосибирске научно-исследовательского института ортопедии и восстановительной хирургии.
Сеть таких институтов решением Советского правительства была создана в нашей стране для лечения инвалидов Великой Отечественной войны, получивших ранения на фронтах.
Директором Новосибирского ВОСХИТО, как именовался институт, был назначен профессор Шнейдер. Часть сотрудников, работавших под его руководством, он пригласил на работу в формируемый им институт. В их число попал и я.
Пятого июня тысяча девятьсот сорок шестого года впервые я подошел к двери большого по тем временам четырехэтажного здания, занимавшего угол пересечения улиц Каменской и Фрунзе, которое было предоставлено институту. Вот с тех пор каждый день рано утром я и прихожу к этой двери…
До войны в этом только что отстроенном здании располагался техникум. С первого дня войны и все долгие и трудные военные годы здесь располагался госпиталь, в котором лечились раненые. Вот на базе такого госпиталя и создавался институт. Очень хорошо помню тот день, когда впервые я переступил его порог. Из сотрудников тех времен в настоящее время в институте работают трое – мой помощник, почти доктор наук, Вера Ивановна Летина, тогда молодой врач со стажем, превышавшим мой на два года, медицинская сестра Антонина Ивановна Зверева, которая в последующем многие годы будет старшей медицинской сестрой клиники, и я.
Шел организационный период в формировании института. Приходили новые люди. Создавались клиники, лаборатории, отделы.
Я был определен в клинику, которая занималась восстановительной хирургией последствий боевых ранений. Официальным руководителем – шефом клиники был профессор Симон Леонтьевич Шнейдер. Его непосредственным помощником была кандидат медицинских наук (что по тем временам было редкостью), молодая, энергичная, талантливая Рахиль Михайловна Фурман. Всегда оживленная, деятельная, удивительно доброжелательная к людям, она располагала к себе. Ее любили и сотрудники, и пациенты. Она удивительно умела ладить с людьми. Это вовсе не значит, что она была беспринципной. Наоборот, норой приходилось удивляться ее настойчивости, твердости характера, если дело касалось вопросов, в решении которых она не могла пойти на компромисс.
Рахиль Михайловна прекрасно владела пластической хирургией. Она с большим успехом разрабатывала и внедряла в повседневную практику клиники новые по тем временам пластические операции на коже, на мышцах, на костях. Она была непревзойденным специалистом в этой области хирургии. Ее таланту обязаны здоровьем и жизнью сотни больных, среди которых было много раненых фронтовиков. Рахиль Михайловна разработала радикальные методы оперативного лечения огнестрельных остеомиелитов, за что ей была присвоена степень доктора медицинских наук. Тяжелая болезнь и нелепая смерть оборвала жизнь этой замечательной женщины, прекрасного человека и талантливого хирурга…
В этой клинике я встретился еще с одним прекрасным человеком и блестящим хирургом, которому позднее буду обязан жизнью. Я имею в виду профессора Бориса Александровича Вицина, заведующего кафедрой госпитальной хирургии, который тогда был старшим научным сотрудником.
Энергичный, веселый, он, казалось, никогда не знал усталости и мог часами стоять у операционного стола. У него была удивительно легкая рука. Самые тяжелые больные выздоравливали после его операций.
Он был врачом по призванию, он часами, сутками не отходил от тяжелых больных. Он выхаживал их собственными руками. Таким он и остался, став профессором и руководителем самой большой хирургической клиники. В этом я убедился на собственном опыте, проведя однажды в его клинике десять, не совсем легких для себя, дней в качестве пациента.
Вицин научил меня торакальным операциям – операциям на грудной клетке и ее органах. Сейчас, оперируя на позвоночнике и используя оперативные доступы через грудную клетку, я не раз с великой благодарностью вспоминаю Бориса Александровича.
