Дневник самоходчика - 119

12 апреля

Помпотех наш что-то задумчив. Должно быть, втюрился в Галину, а она сегодня уходит пешком в Умань, куда созывают всех уцелевших во время оккупации учителей на какой-то учебный сбор.

13 апреля

Ходили к экипажу тридцатьчетверки. Товарищи по несчастью живут за речкой. Перейдя ее, поднимаемся по узкой крутой улочке и на самом верху бугра упираемся в тот самый «Артштурм», который не успел удрать от наших артиллеристов в день освобождения Багвы. Башня немецкой самоходки разметана взрывом. Обе хаты, слева и справа, стоят без крыш, а у правой еще и две стены обрушились, так что с улицы видна вся ее внутренность. На глиняном полу, перед печью, валяется нога в немецком солдатском ботинке и низкой брезентовой краге. «Еще четверо арийцев не добрались до своего фатерлянда, — подбил итог учитель Георгий Сехин, любящий во всем точность. — У них боезапас рванул». Вскоре мы разыскали голубовато-белую мазанку, где обосновались танкисты. Начался техсовет. У аварийного Т-34 не заводится двигатель, и было решено попробовать завести его с помощью восьми аккумуляторов. Не откладывая в долгий ящик, все отправились в поле к машинам, перетащили на тридцатьчетверку наши аккумуляторы и подсоединили их параллельно. Механик прокрутил дизель несколько раз, но тот даже не чихнул. Танкисты помогли отнести обратно тяжелые ящики с батареями и пригласили вечером к себе: горе, как они сказали, утопить. Мы не стали отнекиваться и в назначенный час явились всем экипажем. Нас ждали: гармошка весело грянула «Трех танкистов». За столом сидели дружно, травили и загибали, сплетая быль и небыль, пели песни. После какой-то по счету чарки водитель тридцатьчетверки, воодушевившись, спел новую для нас на разудалый гуляйполевский мотив из кинофильма про Пархоменко: бой был трудный и неудачный, бригада потеряла много танков, в одном из экипажей уцелел только командир танка. И вот безусого лейтенанта, едва очухавшегося после контузии, «…вызывают ночью в особый вдруг отдел: „Отчего с машиною ты вместе не сгорел?!“ Чтобы их утешить, глухо говорю: „В следующей атаке обязательно сгорю!“»

Сюжет песни традиционен, но концовка ее наводит на тягостные размышления…

Словом, веселились, как умели, А на душе у меня все равно как-то муторно: мы бессильны что-либо сделать для своей больной машины. При чем же здесь песня?

14 апреля

Яранцев рано утром отправился на своих на двоих в Умань выяснять, как он заявил перед уходом, нашу дальнейшую судьбу, но мы с Николаем подозреваем, что не только это понесло туда нашего «помпу».