24 декабря
Праздник Нового года обещает быть приятным. Встречать Новый год предполагается за домашним столом, при елке, у хороших людей — наших знакомых из Пушкина. Известие меня обрадовало, тем более что уже два военных новогодия отметить никак не пришлось. На душе потеплело. Вернувшись в казарму в прекрасном настроении, с удовольствием принимаю вызов сразиться в шахматы, но в самый напряженный момент партии дверь вдруг широко распахнулась и голос старшины прогремел: «Техник-лейтенант П.! Вас вызывает начштаба резерва! Срочно!»
В штабе мне сказали, что просьба моя удовлетворена и что 15-й полк передает мне машину, которая в составе маршевой роты скоро будет отправлена на фронт. На какой? Пока неизвестно. Тут же мне предложили познакомиться с командиром машины, тоже из резервистов, младшим лейтенантом Баландиным, и дали его адрес, то есть номер комнаты в нашей казарме.
Эта новость совершенно затмила новогоднюю. Окрыленный, бегу искать Баландина. Он оказался на месте, в комнате, где жили командиры машин и танковых взводов. Нар двухэтажных у них не было. Несколько офицеров, занятых чтением, сидели или лежали на своих топчанах, заменяющих койки. Двое играли в шахматы.
«Я — Баландин», — услышав мой вопрос, поднял голову один из шахматистов, миниатюрный брюнет с круглым бледным, немного хмурым лицом, украшенным черными усами. Карие усмешливые глаза с интересом уставились на меня. Мы познакомились. Мой новый командир, кажется, разговорчив и любит сдабривать речь прибаутками. Вот что он сообщил о себе: Николай Иванович Баландин (фамилия произошла от хорошо известного славянам слова «баланда»), сын собственных родителей, двадцать два года (на самом деле он только на год старше меня), не женат. Родом из города Молотова («пермяк, солены уши»), появился на свет в дождь под опрокинутой лодкой, и притом сразу с усами, которые и носит с той поры для солидности.
Николай недавно из госпиталя, где лечился после тяжелого ранения, полученного на Смоленщине. Таким образом, мы с ним уже земляки. Ранило его в середине августа этого года, когда проводилась большая смоленская операция, закончившаяся освобождением моего родного города и полным очищением Смоленской области от немецко-фашистских войск. Наши наступающие армии успешно форсировали Сож (левый приток Днепра) и Днепр, то есть прорвали и ликвидировали центральную часть все того же Восточного вала, на все лады расхваленного гитлеровцами, но мифический черт оказался не так страшен, как его намалевали. Уже освобождены и восточные районы Белоруссии, вплоть до Витебска (120 километров западнее Смоленска) и Могилева.
Ранение Николай, по его словам, «схлопотал» по собственной глупости. Во время преследования противника, отходившего с боями по лесисто-болотистой местности, танк Баландина настиг хвост немецкой колонны, которая почти втянулась в лес. Командир «прохлаждался», сидя на башне и свесив ноги в люк: было очень жарко. Охваченный азартом боя, он не поостерегся и, продолжая наблюдать за целью в бинокль, подавал команды прямо с башни. Танкисты успели разбить осколочными снарядами пару автомашин, но тут с отдаленной опушки ударили автоматные очереди, и Николаю досталась разрывная пуля. Она снизу косо вошла в левый бок под мышкой, а вылетела из спины, унеся с собой большую часть левой лопатки. Командир соскользнул внутрь машины и потерял сознание. Теперь левой рукой он с трудом поднимает десять килограммов. Баландину тоже до тошноты надоело околачиваться в тылу. Мы расстались до завтра, довольные друг другом.
Свободное копирование
