Через год меня посадили на поезд и я возвратился домой уже самостоятельно. До сих пор помню, как удивлялись моему русскому языку мои друзья, пока я переходил снова на свой родной украинский. Но много времени на то не понадобилось.
Из тех лет особо запомнились два эпизода. Один из них – я сижу в гостях у своего дружка Володи, время вечернее, у плиты хлопочет его сестра Вера. Она старше нас всего года на три-четыре. Веснушчатая, рыженькая, симпатичная, но ничего особенного. А делает всё так легко, весело, просто летает от плиты к столу, с юмором и прибаутками встревает в наш разговор. Я просто залюбовался ею. И потом часто приходил к другу в гости, чтобы тайком полюбоваться его сестрой. Но с годами, конечно, забыл. А почему намного позже, вспомнил и зачем то воспоминание вставил сюда - о том рассказ впереди.
И второй. Мне уже лет 12, теплый летний вечер, только-только начали зажигаться первые звезды. На ступеньках крыльца, по обыкновению после ужина сидят, курят, отдыхают уставшие за день мужики – мой отчим Дмитрий Денисович, сосед его приятель и я. (А как же – в те годы мы, ребята, уже трудились часто наравне со взрослыми). Разговор их постепенно переходит на дела в колхозе. Что там и то не так, и другое плохо, там заброшено, там запущено и т.д. Сосед: «А разве может быть иначе при такой власти? Хозяина нет, и порядка нет». Отчим: «Так может быть она, власть, всё-таки, переменится?». Я, пионер, абсолютно уверенный, что наша власть самая лучшая в мире, до конца преданный Сталину, сижу ни жив, ни мертв, не веря собственным ушам. Сказать такое! Ведь тогда достаточно было бы кому-то подслушать, передать куда следует, и всё! Были люди, и нет их… Молчу, но сам себе думаю: «Как же, ждите! Ни черта вы не дождетесь». Кто бы мог тогда подумать, что когда-то в будущем они окажутся правыми…
В марте 1953-го страну облетела страшная весть о болезни Сталина. В свои неполные 14 лет я начал как-то понимать, что у нас очень уж много славословий в его адрес. Например, появилась такая песня: «О Сталине мудром, родном и любимом прекрасные песни слагает народ» и т.д. «Родном и любимом»? Не слишком ли? Однако, все мы верили в него, как в Бога, и мне тоже было страшно подумать, что с нами будет, если его не станет…
И вот однажды, хмурым мартовским днем взвыли гудки паровозов, фабрик в рабочем поселке. Все сразу поняли, в чем дело. Рыдания, слёзы, казалось, жизнь кончена. Но, ко всеобщему удивлению, ничего не случилось. Жизнь не только продолжалась, она понеслась вперед с невиданной раньше скоростью. Главное: в селе отменили сталинские налоги! Потом в колхозе стали хоть и немного, но платить за труд, вернули паспорта. И народ постепенно воспрял и духом, и телом. Стали более-менее нормально питаться и одеваться. У многих в домах появились ламповые радиоприемники, радиолы и даже велосипеды. И мы, школьники, летом охотно трудились в колхозе, особенно на уборке, чтобы помочь родителям. Мне особенно нравилось работать с лошадьми, рано утром запрягать их, днем возить зерно с тока в хранилище, к вечеру уже верхом ездить к речке их купать.
Свободное копирование
