Все шло относительно благополучно, но приходилось быть начеку. На следующее утро после заседания Исполкома я отправился по какому-то делу к коменданту Ставки и был несказанно удивлен представившимся мне зрелищем. У здания Ставки прямо на улице штабные писаря укладывали в ящики пишущие машинки и бесчисленные папки с делами. Вокруг стояла густая толпа, состоявшая преимущественно из солдат "георгиевского батальона". Часть из них была вооружена.
- В Киев драпают,- послышалось в толпе.
- Слабо им против матросов выстоять,- прибавил второй.
- А я бы их благородия давно на цугундер взял. Нет такого приказу, чтобы увозить Ставку, - сказал третий.
Потоптавшись в толпе и наслушавшись угроз по адресу Ставки, я торопливо прошел к Духонину и выяснил, что штаб собрался переезжать в Киев. Настоял на этом Станкевич. Духонин же по свойственному ему слабоволию не захотел перечить.
Не стал он спорить и со мной, особенно после того как, подозвав его к окну, я показал на непрерывно растущую и уже принявшую грозный вид толпу.
Отменив свое распоряжение о переезде Ставки, Духонин сказал, что особенно беспокоиться нет надобности, так как в Могилев прибыли "ударные роты", в том числе и рота капитана Неженцева, известного нам обоим по Академии генерального штаба.
- Вы напрасно вводите в гарнизон новые часта и делаете это без моего ведома, - сердито возразил я Духонину.
- Да я не нарочно, - начал оправдываться Духонин. - Все это делалось так спешно...
Он объяснил мне, что рота Неженцева уже прибыла и расположилась в пустующих казармах. Я решил не терять времени и вместе с комендантским адъютантом поехал в знакомые казармы.
Я вошел в роту и, тщетно подождав положенного рапорта, послал адъютанта за фельдфебелем. Мимо меня время от времени проходили отдельные "ударники". Вид у них был разухабистый, держались они нагло и вызывающе. Исполнявший обязанности фельдфебеля унтер, наконец, явился и неохотно и только после моего напоминания отдал рапорт. Прикрикнув на него, я прошел в помещение роты и увидел солдат, валявшихся на грязном полу, часто даже без соломы. Многие из них были пьяны.
Едва я распек угрюмого унтера и приказал достать койки, походную кухню и продукты, как появились дежурный и дневальный. Дежурный даже попытался рапортовать...
Провозившись часа полтора в казарме, я отправился к себе в гостиницу и по пути встретил таких же пьяных и разнузданных солдат. Оказалось, что, кроме роты Неженцева, прибыла и вторая. Послав туда для наведения порядка комендантского адъютанта, я занялся другими гарнизонными делами.
Вечером ко мне в номер постучался какой-то полковник. Отрекомендовавшись командиром бригады "ударников", он доложил, что приступает с утра к укреплению окраин города.
- Никаких сражений ни на подступах к Могилеву, ни в самом городе не предполагается,- сердито сказал я, выслушав непрошеного "спасителя". "Ударные части" будут удалены из Могилева, вам нечего здесь делать.
Полковник опешил и поспешил ретироваться. Больше я в городе его не встречал. Но надо было избавиться и от пьяных "ударников". Еще до прихода полковника, по моему настоянию, в Исполком были вызваны комитеты прибывших рот.
Явившись с большим опозданием и не очень твердо держась на ногах, они кое-как объяснили, что роты присланы для защиты Ставки. После небольшой перепалки с "ударниками" Исполком единогласно решил удалить их из города и, выбрав специальную "тройку", с ее помощью уже ночью погрузил обе роты в вагоны.
Едва я расстался с полковником из "ударной" бригады, как появился коридорный и сказал, что меня спрашивает какой-то приезжий генерал. Приезжий оказался старым моим сослуживцем по Киевскому округу генералом Одинцовым, и мы встретились, как старые знакомые.
-Я прибыл на специальном паровозе. По приказанию главковерха Крыленко, - сказал мне Одинцов, когда я спросил его о цели неожиданного визита. Он рассказал мне, что первые эшелоны прибудут завтра днем. Вслед за ними на станции Могилев сосредоточатся еще пять эшелонов: матросы, запасный гвардейский Литовский полк и красногвардейцы.
Я только что был у Духонина и попытался узнать от него, каковы местные настроения, - продолжал Одинцов. - Но Николай Николаевич посоветовал мне поговорить с вами.
Боясь, что в гостинице нас могут подслушать, я предложил Одинцову пройти в неподалеку расположенную Ставку и там переговорить обо всем. Он согласился. Мы дошли до бывшего губернаторского дома, поднялись на второй этаж и закрылись в обширном голубом зале, входившим в анфиладу комнат, которые занимал в Ставке Николай II, а потом и падкий на императорские апартаменты Керенский.
Я сказал Одинцову, что Ставка и гарнизон больше всего хотят мирного разрешения конфликта.
- Для меня это - большая новость, - удивленно ответил генерал. - В эшелонах считают, что Ставка приготовилась к обороне, и ждут неизбежных боев.
Я рассказал, что 1-й Сибирский полк выведен из Могилeвa, что "ударные роты" вот-вот будут удалены, и заверил Одинцова что ни один выстрел не раздастся в городе без провокаций со стороны кого-либо из прибывающих с эшелонами.
Одобрив наше решение, генерал сказал, что и сам считает ненужным применять оружие. Я полагал, что разговор наш на этом закончится, но Одинцов задержал меня и неожиданно предложил принять от Духонина должность начальника штаба Ставки.
- Товарищ Крыленко вас очень просит об этом, - сослался он на нового верховного.
- Николай Николаевич исполняет обязанности не начальника штаба, а самого "верховного". Следовательно, принять от него дела должен сам Крыленко, - возразил я, как всегда верный своей старой штабной привычке: не допускать ни малейшего отклонения от уставов и действующих положений.
- Зря, Михаил Дмитриевич, вы становитесь на такую формальную точку зрения, - укорил меня Одинцов и обещал переговорить с Крыленко.
Я попросил генерала передать новому главковерху мой совет и просьбу не вводить прибывающие части в город, а двинуть их в Жлобин против поляков. В Могилеве я предлагал оставить лишь самое ограниченное количество солдат, матросов и красногвардейцев.
Закончив разговор, мы спустились в первый этаж губернаторского особняка и вдвоем прошли в кабинет Духонина.
- Договорились? - спросил Духонин.
- Относительно, - неопределенно сказал Одинцов. - Впрочем, по самому главному вопросу имеется полная ясность: эшелоны, по-видимому, войдут в Могилев без боя.
- Ну и слава богу, - облегченно вздохнул Духонин.
- Остается только решить вопрос о вашей встрече с Крыленко, продолжал Одинцов. - Завтра он сам приедет в Ставку, и вам, Николай Николаевич, придется подождать его здесь же, в кабинете...
- Слушаюсь, - сказал Духонин и, повернувшись ко мне, попросил: - Я позвоню вам по телефону и скажу, когда здесь будет новый главнокомандующий. И вы очень меня обяжете, Михаил Дмитриевич, если будете присутствовать при нашем первом разговоре
Свободное копирование
