8 апреля
Переписчик принёс партии «Снов» и кажется сделал хорошо. Верю ему и корректировать не буду. Упаковал «Сны» и «Балладу» и выпроводил их в Российское Музыкальное Издательство. Если там не согласятся напечатать, то пошлю Юргенсону; если же согласятся, то тем лучше, так как, во-первых: я получу за «Сны» гонорар; во-вторых: сделают они это живо; в-третьих: совсем мне не интересно слушать нытьё Юргенсона, что «Сны» ему принесут расходы, а «Балладу» лучше подождать... Уж если возьмёт, то держит до неприличия: «Токката» взята в ноябре, а первой корректуры нет до апреля. Хуже подлеца- фотографа Каспари!
В двенадцать часов я пришёл в Консерваторию репетировать Концерт Шумана с ученицей Венцеля, а кончив это, вышел в коридор, где весь шестой класс учениц уже бродил в ожидании русского экзамена. Новикова шла с подругами навстречу, я подошёл к ней. Несколько любезных слов, затем я подозвал Шалыт и вопросил обеих барышень, принимают ли они сегодня наше автомобильное приглашение. Барышни приняли приглашение и сказали, что выбор места поездки они предоставляют нам.
Очень довольный я оставил их сдавать свой экзамен и, позвонив Максу, встретился с Максом у Алфёрова, у которого надо было взять денег. Затем мы пошли выбирать автомобиль, что отняло у нас целых полтора часа. Остановившись наконец на новеньком «туристе», который, сняв счётчик, брался прокатать нас в Павловск за двадцать пять рублей, и пока он приготовлялся в путь, пошли за бутербродами и пирожными. Но по дороге мне попала в глаз соринка, так здорово, что мне пришлось взять таксометр и поехать домой, в глазную лечебницу над нашей квартирой. Там мне вынули мучительницу-соринку, но глаз был красный и распух. В ожидании Макса, я лежал с компрессом из свинцовой примочки. Через двадцать минут приехал Макс, глаз мой выздоровел и мы, заехав за нашими дамами в Консерваторию, отбыли в Павловск.
Новикову я знаю уже не первый год, и она всегда мне нравилась. После того, как Шалыт нас познакомила, мы встречались только урывками. Мне было любопытно узнать, какая она в жизни, до сих пор я знал её только по внешности.
Автомобиль быстро прорезал город и покатился по Пулковскому шоссе. У нас шла весёлая болтовня. Мы отлично прошлись по парку. Едва мы повернули к вокзалу, как полил дождь. Мы с Милочкой бежали бегом и первыми достигли мотора, но всё же промокли до нитки. Особенно досталось мне и Максу, бывшим в одних пиджаках. Автомобиль со стремительной резвостью помчался в Петербург, дождь не унимался и через щель в крышке ландоле пускал холодные струйки на нас. Мы ели бутерброды и пирожные и порядочно шумели. Шалыт явно проигрывала перед Людой и оставалась в тени, Новикова же бойко болтала то со мной, то с Максом. Она родом из Волынской губернии, из военной семьи, живёт в Петербурге со старой кузиной, знакомых почти не имеет, скучает - и наша поездка была, по-видимому, целым событием.
Когда автомобиль подкатил к её дому на Канонерской улице, мы простились с Людой, и, сбросивши Шалыт у её дома, мы приехали ко мне пить коньяк и сушиться.
У меня уже сидел Колечка Мясковский, новорожденный, с которым мы должны были пойти к Асланову «фаршировать» последнего 2-й Симфонией Мясковского, предположенной в Павловске к исполнению. Предоставив Максу пачку книг, коньяк, подушку и диван, я отправился с Мясковским к Асланову. Несмотря на две рюмки коньяку, я сыграл в четыре руки симфонию вполне добросовестно и через час был дома. В симфонии есть много интересного, много скучного, но пока я не услышу её в оркестре, я мнения своего не скажу.
Дома с Максом сидела мама и по секрету от меня советовала ему отговорить меня ехать по Волге, а лучше всем отправиться заграницу. Макс, конечно, сообщил мне об этом заговоре и ехать заграницу убеждать меня не стал.
Свободное копирование
