20 июня
С Винклером вопрос покончился. Но я ещё не был знаком с Есиповой и не знал, что мне играть летом. На экзамене Калантаровой Захаров представил меня ей. Во время этого экзамена Есипова, утомившись слушать, вышла из зала покурить и остановилась у самой двери зала, беседуя с Налбандяном. Захаров подвёл меня.
- Вот, Анна Николаевна, ученик Прокофьев, он хотел бы знать, что ему играть летом...
Есипова смерила меня и протянула руку. Я приложился к ней и повторил просьбу Захарова.
- А, во-первых, вас Винклер отпускает? - спросила Есипова.
- Винклер отпускает; мы с ним расстались очень мирно. Он мне дал записку.
- Вы мне всё-таки покажите её, - сказала Есипова.
- К сожалению, у меня её нет с собой. Но я могу буквально повторить её:
«Ничего не имею против, чтобы ученик мой, Сергей Прокофьев, перешёл в класс профессора Есиповой. А.Винклер».
Есипова помолчала.
- Играйте летом, я вам даю играть летом классиков: Баха, Генделя, Моцарта, Бетховена. Играйте классиков.
- Благодарю вас.
Мы раскланялись.
Очень интересно то, что весь разговор, уважения ради, вёлся словами пианиссимо, так что мы друг друга едва слышали.
Итак - да здравствую я! - я перешёл в класс Есиповой, и, надо отдать справедливость, довольно блестяще. Многие очень талантливые пианисты, которые вместе со мной стремились к ней, должны были играть перед ней, добивались аудиенции на квартире, волновались, дрожали. Ничто это меня не коснулось, и самое-то страшное - был мой разговор с Винклером, оказавшийся более чем мирным.
Из попавших вместе со мной к Есиповой, замечу госпожу Малинскую, совсем молодую особу. Ученица Венгеровой, она весной перешла на высший курс и получила на техническом экзамене пять с крестом. Так как на высший курс обыкновенно переходит всякая дрянь, то эта пятёрка с крестом сильно меня заинтриговала, и я пошёл слушать Малинскую на художественный экзамен. Тут же с ней и познакомился и успокаивал её перед выходом на эстраду. Сыграла она действительно прекрасно: очень бойко и со смыслом. И вот теперь вместе вступили в класс Есиповой.