До конца войны оставалось еще более четырех месяцев. По всему фронту шли ожесточенные бои. Что ни день, столица нашей Родины Москва салютовала доблестным войскам, освободившим очередной большой город. Нашему 875-му Ужгородскому самоходно-артиллерийскому полку предстояло еще участвовать во многих сражениях.
По прибытии в свой полк мы с Емельяновым какое-то время были не у дел. Точнее говоря, в резерве полка. Наши должности были заняты другими офицерами. И нам предстояло ждать, когда эти должности так или иначе освободятся. Никто не мог сказать, долго ли это продлится. Впрочем, начальник штаба майор Рысков намекнул: «Жертвы велики. Так что...»
Его слова оказались пророческими. И недели не прошло, как мы возглавили оставшиеся без командиров батареи. Бои в эти дни шли жестокие. Противник отчаянно сопротивлялся. Бесконечные контратаки, попытки вернуть оставленный город или село. Артиллерийская канонада слышится круглые сутки. Неудивительно, что два командира батарей почти одновременно вышли из строя, и мы с Емельяновым заняли их места.
Самоходки все новенькие. Мои землячки, с Горьковского автозавода. И что ни экипаж — все молодые, безусые парни по 18–20 лет. Необстрелянные. Каждый разрыв снаряда их пугает. Правда, в боевом отделении каждый свою роль знал неплохо. Это меня радовало: в бою это главное.
Вернулся в свой полк и Миша Прокофьев. Его было не узнать. После ранения стал заикаться. Мне очень хотелось, чтобы он опять был рядом. Столько боев прошли бок о бок, хотелось и конец войны встретить вместе. Но в моей батарее места ему, к сожалению, не нашлось. И оказался он в батарее лейтенанта Куликова. А бои продолжаются. Что ни день, идем в атаку. От громыхания пушек глохнем. По ТПУ (танковое переговорное устройство) не разговариваем — не слышно. Не пользуемся и радио. Оно чаще всего неисправно. Для связи с другими самоходками используем посыльных. Бои шли такие, что буквально через несколько дней я снова был ранен. Осколком в голову. И опять — госпиталь. Четвертый за время войны. На этот раз лежал в венгерском селе Альшовадос (запомнил!). Госпиталь размещался в крестьянских домах. Вначале мы насторожились: Венгрия все еще была на стороне Гитлера, и ее армия отчаянно сопротивлялась. Однако жители села к нам относились лояльно. Порой даже доброжелательно.
Здесь, в госпитале, далеко от Родины и от своего полка, я встретил новый, 1945 год. Мадьяры дали нам вина. Мы дождались полночи, сели за стол. Мне предложили произнести тост. Я поздравил коллег с Новым годом. Выпили. И начался сердечный солдатский разговор. Все понимали: конец войне близок. И невольно вспоминали своих товарищей, тех, кто продолжает биться с противником. Доживут ли до победы? Останутся ли живы? За время моего пребывания в госпитале наш 875-й самоходный полк участвовал во многих сражениях. Бои шли на подступах к городу Кошице. В этих боях погибли последние два офицера моей батареи, приехавшие вместе со мной из Тульских танковых лагерей, — Коля Хвостишков и Миша Прокофьев. Оба дотла сгорели в самоходках, хоронить было нечего. В ноябре после освобождения Ужгорода был тяжело ранен Жора Данциг. Он умер в госпитале в городе Перечни под Ужгородом. Из экипажа Василия Яковлева в живых остался только один механик-водитель И. Демешкин. Наводчик Вася Луценко и заряжающий И. Марченко погибли в городе Кошице. В январе у села Мокранцы, уже за Кошице, сложил голову и мой друг, комбат Георгий Емельянов. Не вышли из того боя живыми и другие два командира батареи — Куликов и Ивченко. Я их знал мало: они прибыли в полк в те дни, когда я лежал в госпитале, и пробыли в нем недолго.
Свободное копирование
