Армия - 1

Глава IV

Армия

Меня с армией связывает особое чувство, это моя давняя привязанность. Я принадлежу к поколению, чье детство пришлось на годы Великой Отечественной войны, и я не в кино — воочию — видела их, солдат, защитников Родины, не щадивших себя во имя ее, опаленных огнем, перебинтованных. В те грозные дни раненые в госпиталях были самыми первыми моими слушателями. Помню танкиста Сергея, обгоревшего, в пропитанных кровью бинтах. Я пела ему, еле живому, когда смерть, казалось, стояла уже у изголовья. Он долго молчал, а потом с трудом разжал губы и тихо вымолвил: «Ты будешь артисткой… Это точно… Я тебя слушал и думал, что смогу выжить. И буду жить!» Я долго тогда стояла, не в силах шелохнуться. И плакала. Наверное, это были слезы счастья. Возможно, поэтому в моем репертуаре так много песен о воинах, об армии.

Годы спустя, когда я уже работала на эстраде, с одной моей солдатской песней приключилась трогательная история. Не то в шестьдесят первом, не то в шестьдесят втором году на радио пришло грустное письмо от молодого солдата, проходившего службу на Крайнем Севере. В письме говорилось, что девушка, с которой он простился, уходя в армию, скоро забыла его и совсем перестала писать. По просьбе паренька в одной из передач для солдат прозвучала моя песня о нелегкой службе, о девушках, «умеющих верить и ждать». О передаче заблаговременно сообщили «неверной», она тоже слушала эту песню. Скоро на радио мне показали новое письмо: тот же солдат с радостью писал, что песня дошла до адресата, что они с девушкой выяснили отношения и помирились.

Я побывала буквально во всех военных округах, на всех флотах, и не было гарнизона от Потсдама до Курил, где бы я не пела для наших воинов, не выступала бесплатно с шефскими концертами. Удивительно отзывчивая и благодарная солдатская аудитория всегда тепло принимала мои песни.

Начиная выступать перед армейской аудиторией, я, не скрою, побаивалась: как будут приняты русские народные песни эпического характера? Но мои опасения оказались напрасными. Мне кажется, любая добротная, хорошая песня проникает в самую душу солдата. Видно, суровая служба обостряет в нем чувство гордости за нашу родину и любви к ней, даже если несет он эту службу вдали от дома.

Военные авиаторы… Сколько написано о них книг, рассказано легенд, создано кинофильмов, сложено песен. Их подвиги известны всему миру, ими по праву гордится Родина. Юрий Гагарин и космонавты, с которыми мне приходилось встречаться, с благодарностью вспоминали незабываемую пору службы в Военно-Воздушных Силах страны. Авиация привила им смелость и хладнокровие, выносливость и мужество, быстроту реакции и умение находить выход из безнадежных положений. И при малейшей возможности я всегда с радостью спешу к людям, девиз которых — стремиться «вперед и выше»!

Однажды я приехала к летчикам раньше запланированного времени, и командир орденоносного истребительного полка, созданного в канун войны и имеющего славную боевую историю, по моей просьбе показал летное поле.

Удивительное зрелище являет собой аэродром, когда идут учебные полеты! На широкой бетонной полосе стоянки выстроились в ряд истребители-перехватчики с пикообразными носами и оттянутыми назад крыльями, буро-зеленые, пятнистые, не похожие на воспетые в песнях серебристые машины. Тут же, готовя их в полет и обслуживая уже вернувшиеся самолеты, трудятся техники и механики. Одетые в темно-синие комбинезоны, они работают без суетливости и спешки, основательно и надежно, с гарантией, что по их вине с самолетом в воздухе ничего не случится.

Из расположенного напротив домика выходят летчики, тоже в темно-синих комбинезонах, надетых поверх противоперегрузочных костюмов, в защитных шлемах, и так же не спеша направляются к машинам. Мои вчерашние и сегодняшние слушатели улыбаются, сверкая полоской белых до синевы зубов на загорелых лицах, приветливо машут руками. У них есть минута-другая, и вся группа пилотов подходит ко мне.

— Ну что, Людмила Георгиевна, может, попробуете сесть за штурвал? — шутливо бросает молодой капитан, кивая головой на стоящие стройными рядами «МиГи».

— Можно, конечно, попробовать, — отвечаю я, — но вы убеждены, что я смогу преодолеть звуковой барьер с первого захода?

Все дружно смеются. Им невдомек, что я много наслышана об авиации и мне выпало счастье дружить с наследниками чкаловской славы — летчиком-испытателем Георгием Мосоловым, космонавтами Юрием Гагариным, Валентиной Терешковой, Павлом Поповичем, Георгием Береговым, Виталием Севастьяновым, Владиславом Волковым, ставшими для меня воплощением несбывшейся далекой мечты детства — сесть за штурвал истребителя и стремительно взлететь над землей.

— Я ведь мечтала стать летчицей, — рассказываю пилотам, — хотела поступить в аэроклуб, водить самолет. Как-то в школе — еще до войны — получила билет на новогоднюю елку в Центральный парк культуры и отдыха. Пришла, увидела осоавиахимовскую парашютную вышку — и сразу все позабыла: и аттракционы, и елку, и самого Деда Мороза. Маленьких туда не пускали, я же встала на носочки — и меня пропустили. Уже прицепила парашют, но в самый последний момент чуть не струсила: а если разобьюсь? Только раздумывать было некогда: зажмурилась и открыла глаза уже на земле… Прыгала с вышки раз десять и с аэростата раз пять, последний! — уже в войну. Моя приятельница, Марина Попович, до сих пор сожалеет, что я певица, а не летчица.

Летчики готовы были слушать и дальше мой рассказ, но свободное время истекло, они направились к машинам. Мне понравились их сосредоточенные лица, уверенные, четкие движения. Подумала: «Таким парням по силам любая задача».

А вечером я увидела их со сцены клуба — сидящих в зале, с юношеской непосредственностью рассматривающих нехитрые старинные народные русские инструменты ансамбля, сопровождавшего мои выступления.

Пелось легко, звук летел ввысь, словно птица, парил над залом, и я чувствовала себя свободно и раскованно, как будто сама обрела крылья.