I. 1-ый курс. Гл-15. Отлетали. Отпуск
Установили причину отказа двигателя на 107-ом самолёте – негерметичность топливного коллектора. Образовалась в нём воздушная пробка и керосин не поступал к форсункам.
Дежурным по гарнизону заступил какой-то капитан со второй эскадрильи. У Кеси дежурный по эскадрилье «увёл» телефон, Кеся его долго искал, пока дежурный сам не сказал, куда он его спрятал. Дежурный у нас – Гена Тихонов. Отбой сделали раньше, в девять часов, включили магнитофон и «выл» он до часов одиннадцати.
Разбудил меня Тихон в 12 часов и пошёл будить Кесю. Тихон с Тихасом стояли вдвоём. Будил я Кесю ещё три раза, встал он только в половине первого. Позвонил с КПП Серёга Овчинников, от него узнали, что дежурный спит. Кеся ушёл спать, я стоял один до трёх часов, потом разбудил кое-как Кесю. Дежурный по гарнизону спал до семи часов.
Криль и Сухоносов сделали змей, я – парашюты и пошли пускать. В одиннадцать часов я сменил Тихаса. К Данилову и Лазареву приехали родители, я тоже жду. Позвонил с КПП Овчинников и сказал, что ко мне приехали родители. Я попросил Кукуева пока постоять за меня.
Вечером смотрели фильм «Земля, до востребования». После отбоя пошли с Тихасом и Чураковым в быткомнату, печатали фотки. Печатали и глянцевали до половины второго, фоток наштамповали порядком. Подъём был на час позже, так как дежурный не приходил.
На разводе Луканин рассказал, что из милиции привезли пьяного солдата, без документов, расценивают, как дезертирство. Луканин на своём «Москвиче» привёз троих курсантов со второй эскадры. Он их поймал в соседней станице Троицкой. Те купили там четыре бутылки «Старки» и четыре «Плиски». Построили обе эскадрильи, их и нашу, и Луканин заставил этих троих разбить бутылки, и пообещал их отправить на губу. Сказал:
- Все 30-го поедут в отпуск, а вас я отвезу в Орджоникидзе на гауптвахту.
Из училища с ПДС приехал Масягин – будем прыгать с парашютом. Завтра полёты во вторую смену, подъём на час позже, отбой как обычно.
После завтрака пошли на ПДС, с Масягиным прошли «наземку», завтра парашютные прыжки. Летает из эскадрильи 15 человек. Биркле и Шманёв из-за чего-то погрызлись, а потом Биркле ударил Шманёва. Тот пообещал рассчитаться в училище.
Фантом всё ходит, предлагает что-нибудь купить. Он «служит» перекупщиком у второй эскадрильи. Продаёт «почти» всё – ПСНД, ракеты, ремни, мельхиор, фотографии, куртки.
Погода неважная. В одиннадцать часов предварительная, потом объявили, что те, кто прыгает должны пройти медосмотр. Надели куртки, шапки и поехали на аэродром.
Прыгали между первой и второй сменами полётов. У Тихона оказался вывернутым купол, но всё прошло нормально. Я прыгал первым в четвёрке, приземлился не очень мягко – «на три точки – поодиночке». До самой темноты укладывали парашюты, завтра остальные наши будут прыгать.
На предварительной Теребилин сказал, что летаем завтра, в понедельник и вторник. И, возможно, во вторник вечером едем домой, в крайнем случае – в среду. Наши уже ушли прыгать. Завтра летаем - Тихас, Дзюбинский и я, у меня первая заправка с Владимир Фёдорычем.
После обеда с Васей Кукуевым пошли строгать планки – Теребилин попросил.
На ужине половине нашей эскадрильи не хватило порций, на нас же ещё и кричали. Фантом после отбоя кричал:
- Вот и день прошёл!
Все хором продолжали:
- Ну и … с ним!
Утром пошли в баню. Торчали в станице до десяти часов. До двенадцати я точил свой самолётик на галстук. Потом медосмотр и на полёты.
Полетели с Теребилиным в зону, крутили виражи с креном 60 градусов, пикирования, боевые развороты. Начались ночные полёты. На аэродроме зажглись все огни, прожектора – красиво.
Всё, полёты закончились, в этом году больше не летаем. Теперь только на втором курсе. Налетал я в этом году, да и вообще, «за всю свою жизнь» - 28 часов!
Дзюбинский подходил к Теребилину, предупредил его, чтобы ждал нас, придём «отмечать» окончание полётов. Владимир Фёдорыч предупредил, чтобы со спиртным – ни-ни!?
Решили взять бутылку коньяка, но его в магазине не было. Тихас взял три бутылки водки и две банки шпротов. Все бегают, кучкуются, таскают что-то в портфелях. Волобуев уже отобрал у Роганина три бутылки водки.
В шесть часов вечера мы пошли к Теребилину, на всякий случай дали портфель одному пацану и он его нёс. Пришли. Владимир Фёдорыч был один, потом подошли Толстобровов и старший лейтенант Волков.
Вернулись в казарму, по дороге нарвались на группу Бондаря, они с Бондарем «были» на стадионе. Инструктора Зайцев и Николаев выгнали своих курсантов, пришедших к ним домой «отмечать»!? Инструктор Конобеев тоже тёпленький, он ответственный в казарме, ему третье звено подарило транзистор. Несколько человек уже «спят», в том числе и Тихас. Щвец перед отбоем «облегчил желудок», Парамону пришлось за ним убирать.
Встали в семь часов и пошли на завтрак. Пришёл в столовую Парамон и сказал, что вторая эскадрилья бьёт нашего Крагеля, все поднялись и ринулись к их казарме, но там уже всё закончилось.
После завтрака пришёл Вано из второй эскадры с несколькими курсантами – разбираться. Оказывается, Крагель ему вчера «набил морду». Вано говорит, что «их было много». Короче, решили, что они с Крагелем пойдут – «один на один». Они ушли за туалет и полчаса «выясняли отношения» один на один.
Группы инструкторов Бочарникова, Гудкова и Стародубцева отправились к своим боссам. Через время Шманёва принесли, Тихона приволокли. Остальные пришли сами. Шманёву Тихон разбил нос. Я заступил дневальным. Всю ночь чуть ли не пол эскадрильи бегали в умывальник – «облегчать желудок».
Прилетели Иевлев, Стрельцов. Перелёт всех самолётов из Слепцовска в Холодногорск перенесли на 10-ое декабря. Нет денег, чтобы выплатить нам «жалованье». Кондрат говорит:
- Если будут деньги, некоторые уедут завтра.
Наконец выдали деньги, и мы стали «разъезжаться» – в казарме ждём время отъезда на вокзал на поезд. Большая половина уже уехала – это те, кому ехать на «запад». Кому на «восток», а таких мало, ждём своего поезда.
Трифон чуть не плачет – не может закрыть чемодан. Напихал туда всякого «нужного», он у него стал почти круглым и замок не может застегнуть. Навалились на этот чемодан, придавили его, молния и закрылась. Трифон довольный – улыбается. Через пять минут снова Трифон ноет – шинель забыл в чемодан положить. Ему говорят:
- Трифон, ты с ума сошёл – шинель, это пол чемодана, а его только что с трудом закрыли.
Трифон всё равно ноет. Решили попробовать, – расстегнули с трудом тугой замок-молнию, уложили сверху сложенную шинель и стали на ней прыгать, вдавливать в чемодан. Прыгали, прыгали и допрыгались – чемодан, к нашему удивлению, закрылся.
