Русская любовь к грибам

Поселившись жить в щедро залесённом Беркширском графстве, мы с географом Солнцевым принялись обследовать местные лесные пространства. Хотя многие природные территории находятся в частной собственности, и на них не зайдёшь, не заедешь, тут и там попадаются общественные леса. Они ни в коем случае не бесхозные, нет. Такими лесами чаще всего владеют различные фонды и экологические организации. Лесные зоны объявлены природными парками и носят свои собственные имена. Лесопарки оборудованы подъездными дорогами и парковочными площадками. Снабжены стендами и плакатами с разъяснениями о местной флоре и фауне. Оснащены скамейками и урнами вдоль прогулочных тропинок.

В Великобритании, в отличие от России, в книжных магазинах можно приобрести подробнейшую топографическую карту любой территории. Лесные объекты на картах выделены зелёным цветом. Тёмно-зелёным – места, закрытые для общественного доступа. Светло-зелёным – участки, открытые для входа. Со временем мы посетили и изучили все доступные леса на десятки миль вокруг. Каждый из них был хорош по-своему, но нашим излюбленным местом для прогулок суждено было стать древесному царству под названием «Simons wood». Что дословно переводится как Лес Саймона, а по нашему проще сказать Семёнов Лес. Когда-то местными земельными угодьями владел некий мистер Саймон. В начале двадцатого века он любезно передал леcную часть своих владений английскому национальному тресту по охране исторических и природных объектов. Таким образом мистер Саймон увековечил своё имя в памяти благодарных английских потомков.

Семёнов лес оказался чрезвычайно разнообразным. И в нём росло несметное количество грибов.

Мы с географом Солнцевым заядлые грибники. В нашем родном Подмосковье грибную страсть в последние годы удовлетворять было всё сложнее. Как и в Англии, большинство лесов перестало быть доступными, загородившись высокими заборами и шлагбаумами с табличками: «Частная территория. Вход запрещён». С горя мы купили дом на краю тайги за семьсот километров от Москвы. Избу-развалюху на живописном берегу реки Унжи в Кологривском районе Костромской области. Каждый божий год в конце лета мы снаряжали плетёные корзинки и выезжали в северную даль. В просторных борах, раскинутых по полубезлюдным берегам Унжи, грибов хватало всем – и редким местным деревенским жителям, и частым гостям из больших городов. За несколько дней мы насушивали большой мешок белых. И потом целый год кормились ими сами и раздавали ароматные сушёные дары родственникам и друзьям.

А тут, в Англии, лесной рай был под самым боком, в двух милях от нашего дома. И гулять по нему можно хоть каждый день почти круглый год.

По кромке Семёнова леса вдоль подъездной дороги растут гигантские секвойи. Их другое название веллингтонии или мамонтовы деревья. Фотографируясь на фоне их необъятных могучих стволов, мы выглядели на снимках как мелкие букашки.

Сразу за парковочной площадкой при входе в лес начинается каштановая роща. Здесь всегда сумрачно и сыро. Земля плотно устлана жесткими каштановыми листьями. В конце лета сквозь лиственный ковёр начинают активно пробиваться маленькие красновато-коричневые грибы под названием каштановики. Из семейства благородных болетусов, они ничуть не хуже белых на вкус. Но вот беда, из-за повышенной влажности эти симпатичные грибы в одночасье червивеют и плесневеют. Если не сорвал их в первые часы жизни, на обед из каштановиков рассчитывать не приходится.

Поздней осенью, в октябре-ноябре, каштановую рощу наводняют десятки людей азиатской наружности. Согнувшись в три погибели, они шарят по земле и что-то складывают в пластиковые пакеты. Поначалу мы забеспокоились, что у нас появились конкуренты по грибосбору. Но нет, оказалось, что они собирают созревшие каштаны, щедро сыплющиеся с деревьев. Должно быть, это китайцы. Каштаны –  весьма популярный ингредиент в китайской кухне, и почему бы местным китайцам не пополнять семейный бюджет обильным бесплатным урожаем.

Каштановая роща сменяется сосновым бором. Здесь гораздо суше и светлей. Эта часть Семёнова леса наиболее популярна для прогулок у англичан. Высоченные сосны стоят в отдалении друг от друга и не окружены никаким подлеском. Под ногами песок да хвоя. В бору вольготно и просторно гулять, но грибы здесь почти не растут, и мы с профессором уверенным шагом двигались мимо покачивающихся сосен в следующую часть Семёнова леса.

Шли по широкой тропе, слева от которой темнеют непролазные заросли древовидных рододендроновых кустарников. Справа раскинулась обширная поляна, покрытая фиолетовым ковром из вереска. Уже в самом начале лета, в июне, вдоль тропинки начинают расти нежно-жёлтые лисички. Их первое появление всегда вызывало у нас бурную радость – грибной сезон открылся! Но ближе к концу лета лисички, как и сыроежки, не представляли для нас особого интереса, ибо в разгар сезона мы надеялись на добычу посерьёзней.

С замиранием сердца мы заходили в берёзовый лесок. Здесь, в густой траве на заболоченных кочках, был шанс найти самые удивительные грибы. Рыжики! В жареном виде под сметанным соусом, их, говорят, очень жаловал Пётр Первый. А профессор Солнцев обожает есть это чудо природы в сыром виде. Или почти в сыром. Ошпариваешь рыжики кипятком, круто солишь, пересыпаешь чесноком и придавливаешь чем-нибудь тяжёлым. Через два часа изысканнейшая закуска под водочку готова. Ярко-рыжая на вид, хрустящая на слух, божественная на вкус. Когда-то рыжики в изобилии водились в Московской области, но это было в экологически чистые времена, которые давно прошли. И даже в Костромской области, в семистах километрах от Москвы, рыжики стали большой редкостью. А тут, на Туманном Альбионе, растут рыжики как ни в чём не бывало и в ус себе не дуют.

С другой стороны березняка начинается дубовая роща. Как-то раз здесь случился взрыв роста белых грибов. Красавцы в светло-коричневых шляпках, как на сказочном лубке, картинно стояли по несколько штук под каждым вторым деревом. И жалко их было срывать, но разве может русский человек пройти мимо. За полчаса мы насобирали больше пятидесяти белых. Мешки заполнились до отказа, складывать грибы стало некуда, и мы были вынуждены удалиться из леса, не собрав урожай и наполовину.

Тропа под вековыми дубами ведёт к небольшому пруду овальной формы. Из его центра высится крошечный остров с пятью высокими деревьями. Вокруг острова деловито снуют десятки водоплавающих птиц, то выбираясь на сушу, то снова запрыгивая в воду. Вдоль берегов пруд затянут сплошным покрывалом из листьев кувшинок. К середине лета пруд зацветает сотнями белоснежных водяных лилий, придавая особую живописность акватории в обрамлении деревьев. Мы усаживались на одну из скамеек на берегу. Курили. И любовались пейзажем пруда, бесконечно его фотографируя.

Следующая часть Семёнова пространства, смешанная роща из ольхи и берёзы, была идеальным местом для подберёзовиков. В один из грибных сезонов они торчали здесь из земли гуще, чем обыкновенная трава. Подберёзовиков было так много, что в конце концов нам надоело их собирать. И мы переключились на опята, гроздья которых обнаружили на стволах старых деревьев на окраине берёзово-ольховой рощи. Было, правда, сомнение, опята ли это. Вроде бы и похожи по всем статьям на привычные нам грибы, но намного крупнее и как будто все вылеплены на заказ и налиты мёдом, светящимся изнутри сквозь упругую оболочку ножек и шляпок. И всё же это были они. Великолепные английские опята в наилучшем своём обличье. Без малейших признаков худосочности, свойственной подмосковным опятам, хиреющим то ли от кислотных дождей, то ли от повсеместных мусорных свалок.

Обойдя вокруг пруда, по песчаной дорожке мы начинали движение в обратную сторону. По обочинам неизменно желтели россыпи лисичек, но до их сбора мы снисходили только при отсутствии более благородных грибов. На пути к выходу из Семёнова леса нас ждал ещё один лесной закуток, обязательный для посещения.

Заветное местечко, окрещённое нами «уголком Исаича». На узкой опушке росла старая берёза, разместившая в своих сучьях огромный гриб чагу. С помощью отвара из подобного гриба в молодости вылечился от рака Александр Исаевич Солженицын. Как бы ни был плох грибной сезон и как бы ни был скуден наш грибной урожай в Семёновом лесу, Исаич всегда встречал нас каким-нибудь грибным приветом. Место вокруг берёзы словно обладало волшебной силой. «Здравствуй, Исаич!», - каждый раз приветствовали мы наш таинственный уголок. – Как поживаешь? Что припас ты для нас на этот раз?» И тут же обнаруживали в траве либо чудесные белые грибы, либо роскошные красноголовые подосиновики. А однажды в нескольких метрах от уголка Исаича мы наткнулись на редчайшую съедобную грифолу курчавую, в просторечии зовущуюся грибом-бараном. Вблизи этот диковинный гриб и впрямь был похож на кудрявого белого барашка, хотя издалека больше напоминал увесистый кочан цветной капусты. 

Семёнов лес помог нам с профессором продержаться в Англии несколько лет. Чему ещё способствовал и  гораздо более продолжительный по сравнению с Россией грибной сезон. Мягкий островной английский климат радовал нас грибами от июня до ноября. А было  и так, что мы нашли огромный крепкий и чистый белый гриб в середине декабря. Более полноценного грибного счастья невозможно было себе и представить. Несмотря на то, что оно иногда омрачалось неприязнью англичан к нашему увлечению.

Английская нелюбовь к грибникам

Для абсолютного большинства англичан собирание диких грибов – просто нонсенс и дикость. С детства англичанам вдалбливают в головы, что лесные грибы таят в себе смертельную опасность. Редкие случаи отравления назидательно широко освещаются в средствах массовой информации.

Как-то на работе мой английский начальник протянул мне свежую газету. «Вот, посмотри, что тебя ждёт с твоей любовью к грибной охоте». В длинной статье сообщалось об английском лорде, с многочисленной роднёй приехавшем на несколько приятных деньков в свой родовой шотландский замок. Аристократ-эксцентрик задумал удивить домочадцев. Поутру, пока все сладко спали, он пошёл в ближайший лесок и нарвал мешочек симпатичных грибков. На завтрак отдыхающих ждал восхитительный омлет с лесными дарами. Через час вся компания во главе с лордом оказалась в больнице. Чудом никто не умер. Но у всех отказали почки. Пришлось их заменять на искусственные. Лорд и его родня на всю жизнь стали инвалидами, откушав ядовитых паутинников.

И действительно, зачем рисковать жизнью, выискивая в лесах редкие съедобные экземпляры, когда грибы разных сортов и видов можно задёшево купить в супермаркетах. Там тебе в свежем виде и шампиньоны, и вешенки, и китайские грибы, и даже нечто наподобие опят. Выращенных в теплицах промышленным способом и гарантированно безопасных.

Грибы, вообще-то, очень популярны в английской кухне. Правда, концепция приготовления грибных блюд весьма отличается от нашей русской. Англичане любят есть грибы сырыми, добавляя их в различные салаты. Или подвергнув их непродолжительной горячей обработке, чтобы фунгусы не потеряли ценных полезных свойств. Исключение составляют, пожалуй, супы, в которых грибам иногда удаётся раскрыть свой упоительный вкус.  Что касается маринованных и солёных грибов, то такой вид кушанья для коренных жителей Туманного Альбиона просто немыслим. Приобрести баночку солений на закуску можно разве что в магазинах, торгующих польскими или русскими продуктами.

А охотиться по английским лесам на редкие съедобные экземпляры – это удел одиночек, эксцентричных и отважных. Хотя существуют в Англии клубы любителей-микологов. Один из моих сослуживцев, молодой инженер-технолог Джон, оказался из их числа. Узнав о моих грибных склонностях, он принёс на работу толстенный английский справочник. На выходных микологи выезжают на природу опознавать и изучать фунгусы с помощью этого «самого лучшего, самого полного путеводителя по грибам». Присев к рабочему столу Джона, я стала листать книгу и указывать ему на картинки грибов, которые мы обычно собираем. «Как собираете?», - опешил инженер. – О, нет. Во-первых, это же несъедобные грибы! Во-вторых, мы, микологи, грибы не срываем. Рассматриваем, фотографируем, и дальше идём!».

Мы с Солнцевым, конечно же, купили этот справочник. Обстоятельнейшая и увлекательнейшая книга, объявившая непригодными в пищу грузди, волнушки, рыжики, сыроежки и маслята. Видимо, потому, что англичанам незнаком такой способ приготовления грибов как засолка и маринование.

И вот теперь самое главное. Большинство англичан считают, что срывание грибов в лесу – это вандализм и варварство, наносящие непоправимый урон природе. В чём признаётся даже автор одной из английских грибных энциклопедий. И пытается разъяснить читателям, что вреда в грибосборе нет никакого. Ведь, это, говорит, примерно то же самое, что срывать с дерева яблоки. Сколько их не срывай, яблоня останется на месте и будет продолжать плодоносить. Тем не менее, у входа во многие лесопарки висят объявления, запрещающие собирать грибы. В Семёновом лесу, на наше счастье, полного запрета не было. Плакаты на автомобильной парковке, живописующие прелести семёновой флоры, всего лишь содержали рекомендации не вытаптывать траву под деревьями и ходить исключительно по проложенным тропинкам.

Вот и гуляют по тропинкам многочисленные англичане. И им явно неприятен вид иностранцев с полными пакетами в руках. Только особая английская черта ни при каких обстоятельствах не вступать в диалог с незнакомцами спасала нас от активного словесного остракизма местных жителей. Но почти всякий раз при встрече с ними в лесу мы чувствовали себя некомфортно, ловя на себе их неприязненные взгляды. И порой слыша их презрительные голоса за спиной: «Русские пришли, сейчас от грибов в лесу ничего не останется». Мы комкали пакеты, делая вид, что в них ничего нет, и поднимали глаза от земли, притворяясь, что мы на ней ничего не ищем. Именно по причине необходимости вуалировать свои непопулярные у местного населения грибные цели мы с Солнцевым никогда не ходили в лес с грибными корзинами. Иначе это выглядело бы уж слишком вызывающе.

Англичане же чаще всего приходят в лес не для того, чтобы гулять самим. Природа им нужна прежде всего для того, чтобы выгуливать своих собак. По вечерам и выходным дням парковка Семёнова леса забивалась автомобилями страстных собаководов. Из багажников машин, специально оборудованных для комфортной перевозки животных, выпрыгивали лохматые питомцы и устремлялись в лес на поводках или без, чтобы побыстрее справить нужду. И если на городских тротуарах и газонах владельцы собак считают себя обязанными убирать отходы за своими питомцами, то в лесу такой необходимости никто из них не ощущает. Природа природе не навредит! Окружающая парковку каштановая роща стала идеальным отхожим местом для английских псов. И ничего, что идти по этой части Семёнова леса приходится с осторожностью, как по минному полю. Всё равно нет-нет да вляпаешься в один из пахучих снарядов. Вдохновляло только то, что вражеские мины в основном были рассыпаны вокруг тропинок. Мы с профессором проходили каштановую рощу напролом. Вытаптывая траву под деревьями и тем самым навлекая на себя ещё большую неприязнь английских любителей природы.

Любовь казахской Тани к русским знатокам английских грибов

Всё в жизни закономерно, особенно в природе. Обильное количество грибов в английских лесах как раз и объясняется полным или частичным запретом на их сбор. И тем, что грибная охота не в чести у местного населения.

В последние два года нашей жизни в Англии Семёнов лес перестал нас радовать грибным изобилием. Возможно, просто не случалось сочетания влаги и тепла, необходимого для роста хороших грибов. Но были и другие причины.

С одной стороны, у нас совершенно определённо появились конкуренты. Даже в самых отдалённых уголках леса мы всё чаще находили остатки срезанных грибов. Наши пути-дорожки, очевидно, открылись ещё каким-нибудь русским. А однажды в лесу нам встретился неожиданно разговорчивый англичанин, оказавшийся настоящим заправским грибником. Он со знанием дела рассмотрел наш грибной урожай, продемонстроровал нам свой и посетовал на то, что в лесу появилось много поляков.

С другой стороны, хозяева леса стали проводить в лесу массовые вырубки рододендроновых деревьев. Безусловно, это было необходимо. Дикорастущий рододендрон известен своей агрессивностью, активно разрастаясь и вытесняя все другие деревья вокруг. Заросли этого хищника, когда-то завезённого в Британию из Азии, угрожали превратить Семёнов лес в непроходимые джунгли. Дровосеки методично повырубали рододендроны, складывая стволы и сучья с тёмнозелёной жесткой листвой в разлапистые груды на освободившихся пространствах. Когда всё это наконец вывезли, Семёнов лес местами изрядно поредел и стал просторней. А грибы почему-то перестали расти.

Но у нас появилась подруга Таня, открывшая для нас новые грибные горизонты в соседнем графстве Гемпшир.

Таня была моей подчинённой на одной из английских работ. С русско-украинскими корнями, она родилась и выросла в маленьком степном городке на севере Казахстана у самой границы с Россией. Рослая блондинка с эффектной внешностью, в восемнадцать лет Таня влюбилась в казаха и родила от него симпатичного узкоглазого мальчика Максима. Казах был из богатой и националистически настроенной семьи, запретившей ему жениться на Тане и признавать отцовство ребёнка. Таня осталась одна с малолетним сыном на руках в загибающемся от нищеты степном городке. С развалом Советского Союза город захватили бандиты и казахи, вытесняя бесправное русское население из всех сфер жизни. Таня встретила состоятельного англичанина Стива, вышла за него замуж и вместе с семилетним Максимом покинула Казахстан, уехав в Англию на постоянное место жительства.

На момент нашего знакомства Таня уже лет десять как проживала в Великобритании. Она давно стала британской подданной, навсегда лишившись казахского паспорта. Потому что в Казахстане запрещено двойное гражданство. На родине у неё осталась престарелая мать, и раз в в год Таня ездила её навещать. Как британская гражданка, она каждый раз должна была с трудом и муками добывать себе казахскую визу для поездки на Родину.

С мужем Стивом Таня поселилась жить в роскошном многокомнатном особняке в престижном районе города Флит в графстве Гемпшир. На приличном по размерам участке земли при доме они развели клумбы, теплицы с помидорами и нескольких кур-несушек. Яйцами от этих кур Таня приторговывала на работе. Чему никто не удивлялся. Главный инженер нашей компании, хоть и имел астрономическую зарплату, тоже разводил дома кур и не гнушался продажей яиц своим сослуживцам по два фунта за десяток.

В присутствии других на работе мы с Таней общались друг с другом на английском языке, следуя правилу хорошего тона не разговаривать при окружающих на непонятном им языке. Но у меня как у крупной проектной начальницы был свой кабинет. Таня в него заходила, закрывая за собой стеклянную дверь, и мы заговорщицки окунались в родную речь. С собой Таня приносила пару сваренных вкрутую свежеснесённых яиц. Это было круто. В самом сердце Англии мы с моей подчинённой с важным видом сидели в моём кабинете, делая вид, что обсуждаем насущные рабочие дела. Мы завтракали варёными яйцами и тихо хихикали, обсуждая непонятные русской душе местные нравы и обычаи.

Таня невероятно воодушевилась, узнав, что  мы с мужем завзятые грибники. «Понимаешь, у нас в Гемпшире кругом грибы растут. Мне ходить в лес не с кем, а одна я грибы собирать боюсь, потому что абсолютно в них не разбираюсь. Я же выросла в казахской степи, где ни лесов, ни грибов отродясь не водилось».

«Таня, - сказала я своей новой подруге. – Запомни главное правило грибника: не уверена в грибе, не трогай его. Мы с Солнцевым тебе покажем несколько видов, которые ты всегда сможешь отличить от других, несъедобных грибов. Остальные тысячи видов грибов игнорируй без сожаления».

Так началась наша грибная дружба. Таня провела нас с Солнцевым по всем лесным участкам вокруг города Флит, тем более что близкие к дому окрестные леса Таня знала назубок, выгуливая в них свою любимую собаку. Под нашим руководством Таня без тени сомнения научилась распознавать четыре вида грибов: подберёзовики, подосиновики, польские и белые. Пятым видом были зонтики, из года в год в небывалом количестве растущие на опушке одного из лесков неподалёку от Таниного дома. Бежевые чешуйчатые шляпки зонтиков были чудовищных размеров, каждый с большую обеденную тарелку. Но, как известно, грибов много за один раз не съешь, и их избытки подлежат замораживанию или сушке. Хрупкие зонтики мало годились для консервации и были слишком необычны на вкус, поэтому хитом программы стать не сумели.

По ходу дела пришлось нашу компаньоншу обучать приготовлению и консервации лесной продукции. После вылазок в лес мы заруливали в Танин дом и проводили долгие совместные часы, обрабатывая грибы и потом славно ими закусывая под русскую водку. Танин муж Стив поначалу относился к нашим экзотическим занятиям с большим подозрением. Горы темнеющих и синеющих фунгусов, разложенных на кухонных поверхностях, вызывали у Стива откровенный ужас. Более того, отношения мужа с Таней были непростые, и он серьёзно боялся, что жена преднамеренно отравит его грибами. Но, глядя на то, с каким аппетитом мы уплетаем грибные супы, солянки и соусы, Стив всё-таки отважился к нам присоединиться. Вердикт храбреца англичанина был однозначен: ничего вкуснее в жизни он не ел, а английские магазинные грибы это безвкусная жвачка по сравнению с гемпширскими лесными болетусами.

Таня расстроилась, когда узнала, что мы с Солнцевым собираемся возвращаться в Россию. «С кем же я теперь буду ходить по грибы?»

Но мы уезжали на Родину со спокойным сердцем. Мы были уверены, что наша английская подруга, русская Таня из Казахстана, неплохо усвоила грибную науку.

После нашего отъезда из Англии она продолжает собирать грибы в гемпширских лесах. Ходит одна или в лучшем случае со своей собакой. Хотя у нашей Тани в Англии есть немало друзей-соотечественников, все они, как она сама, родом из казахских степей. В грибах ничего не смыслят и приобщаться к загадочному миру фунгусов желанием не горят. Иногда Таня бывает по-прежнему не уверена в съедобности найденного гриба. Тогда она присылает нам фотографию подозрительного субъекта по электронной почте. И мы ей неизменно отвечаем: «Таня, не уверена в грибе, не трогай его!»