Весной 1942 года мы уже не собирали кости в столовой - нашли другой способ пополнения нашего несытного рациона - в песках пустыни отыскивали черепах, мясо и яйца которых варили и с аппетитом ели. Варили в железных тарелках, которые брали из столовой. Походная «кухня» наша располагалась за стеной под окнами актового зала, а «плитами» служили кирпичи. Пустыня была рядом. Начиналась она сразу за широким оросительным каналом, за нашей «речкой». Прогулки по песчаным барханам были очень увлекательными и интересными, особенно ранней весной, когда барханы покрываются цветущими тюльпанами и маками. В это время года пустыня прекрасна.
В поисках черепах мы ходили по этим барханам босыми, так как, кроме зимних месяцев, обуви нам не было положено. В течение почти десяти лет мне пришлось гулять по барханам пустыни Каракум, и я не помню случая, чтобы кто-то из нас пострадал от укусов скорпионов, тарантулов, фаланг и всяких ядовитых змей, хотя во время наших похождений этих представителей фауны пустыни мы наблюдали нередко. А скорпионы были нашими близкими соседями. Стоило только вымыть полы в спальне, как они выскакивали из-под досок, и, угрожающе задрав свои хвосты, носились по нашим спальням. Но наши босые ноги больше страдали не от них, а от цыпок и верблюжьей колючки. Цыпки мы лечили простым, но радикальным способом – отмачивали ноги в моче и оттирали кусочками кирпича. Верблюжья колючка «дарила» нам занозы и с ними очень болезненные нарывы. С нарывами и с чириями ребята бегали за помощью не в медпункт, а ко мне. Без каких- либо лекарств мое лечение давало отличные результаты.
Другие способы нашего жизнеобеспечения, которые служат мне до сих пор, подсказала нам Сусанна Ивановна. Она научила нас вязать крючком и на спицах. Первоначально «спицами» служили нам сухие стебли верблюжьей колючки. Часто ломавшиеся наши «спицы» легко заменялись другими. Закрываю глаза и вижу повернутое ко мне красивое лицо Сусанны Ивановны, терпеливо разъясняющей приемы вязания. Много пар носков связали мы под ее руководством. Она научила нас шить и украшать вышивкой кисеты для махорки. Носки и кисеты мы отправляли солдатам на фронт. Прясть шерсть для носков тоже научила нас Сусанна Ивановна. Пряли на веретенах, и не только девочки, но и мальчики. Весной 1942 года Сусанна Ивановна уехала в Новочеркасск. Не знаю, удалось ли ей тогда добраться туда. Мы писали ей письма, отправляли посылки, но ответа от нее так и не получили. Война… Бронислава Семеновна с сыном возвратилась в Киев после его освобождения. Для нас их отъезд был серьезной утратой.
Но на небосклоне нашего детства весной 1942 года взошла еще одна яркая звезда – Вера Михайловна Батурина. Ее муж, пограничник, погиб в первый день войны. Красивая, статная, высокая с венком золотой косы на голове, она стала нашей настоящей мамой и требовательной учительницей. Если Сусанна Ивановна научила нас использовать свои руки, Бронислава Семеновна возбудила интерес к художественной самодеятельности, - то Вере Михайловне мы обязаны просветлением наших умов, наших душ и сердец. С дочерью Люсей, моей ровесницей, она занимала одну из крохотных комнат левого крыла нашего дома - его видно на фотографии. Я часто пропадала в их комнате. Эти мои посещения их неказистого жилища смягчали всегда жившую в моей душе тоску по семейному очагу. Вера Михайловна одаривала меня теплом и любовью. В меру моих сил я платила ей тем же. Одиночество двух душ – взрослой женщины и маленькой девочки – крепко связало нас. В течение нескольких лет мы служили опорой друг другу. Мое пребывание в комнате Веры Михайловны связано с одним очень важным эпизодом моего детства. Как-то, получая белье у кастелянши, мы разговорились с ней. Слово за слово, и я призналась ей, что мечтаю заиметь когда-нибудь маленький керамический кувшинчик. Она сказала, что у нее есть такой кувшинчик и пообещала подарить его мне. Каждое утро я усаживалась на подоконник в комнате Веры Михайловны и с нетерпением ждала, когда наша кастелянша придет на работу. Появляясь передо мной, она каждый раз говорила, что еще «не опорожнила» кувшинчик. Так продолжалось несколько дней, пока до меня дошло, что она водит меня за нос. Вот тогда я дала себе зарок: никогда и никому ничего не обещать, если не уверена, что смогу выполнить обещанное. Этот зарок стал правилом моей жизни. Кто и когда внушил мне его? «Что обещал, исполни. Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить», - прочитала я у ветхозаветного Екклесиаста, когда мне было уже около 80-ти лет. С малых лет кто-то невидимый всегда выводил меня на верную дорогу.
Вера Михайловна много читала нам или рассказывала. Сказки Андерсена, Гауфа, братьев Гримм и русские народные сказки мы узнали из ее рассказов и ее чтения. Корнея Чуковского она читала наизусть, и мы вслед за ней тоже выучили его сказки в стихах. У Веры Михайловны мы научились беглому чтению еще до школы, и в школу пришли основательно подготовленными. Когда мы перешли во второй класс, она показала нам дорогу в городскую детскую библиотеку, в читальном зале которой нам открылся интересный мир книги. Летом 1942 года под ее руководством мы собирали кусты конопли – сырье, из которого изготовлялось лекарство для раненых.
Однажды ее дочка Люда пригласила меня сходить в гости к ее бабушке с дедушкой, родителей ее отца. Далеко пришлось идти – на противоположный конец города. Комната, которую занимали ее старики, была богато обставлена. Стены, потолок и пол покрывали ковры. Нас усадили на сундук, тоже покрытый ковром. Старики сели за стол и стали есть перловую кашу, заправленную жареным на сале луком. Такого аромата до того момента мне вдыхать не приходилось! Но каши мы с Люсей так и не попробовали. На нашу долю достались лишь причитания о том, какие мы «бедные сиротки». В моей голове зародилась тогда мысль: любовь вообще, а особенно любовь к детям – это не «жалостливые» слова, это нечто другое. Но вслух я посетовала своей подружке, что, останься в детском доме, - мы не были бы голодными. Хотя бы суп-затеруху мы проглотили бы непременно. С тех пор я не признаю словесных сетований, сочувствий, ограничиваемых «жалостливыми» причитаниями. Можешь – помоги, поддержи, прояви заботу. Не можешь – промолчи, отойди.
