После смерти мамы, еще в 1915 году, по решению семьи с маминой стороны меня взяла под неформальную опеку тетя Амалия. Мы с тетей Амалией, Надей, бабушкой и приехавшим после ее отъезда в Гродно дедушкой Яковом Федоровичем Кноте продолжали жить в нашей квартире, которую папа оплачивал. Постепенно началась ликвидация нашего имущества. Многое продали. Кое-что из приданого моей мамы осталось, и в 1921 году я перевезла все в Москву. До сих пор мы любуемся старинным (начала XIX в.) буфетом из дуба с очень красивой резьбою — память о далеких предках фон Бер. Хотя я и перестала играть, но с любовью смотрю на мамино пианино, в котором когда-то затерялось мамино обручальное кольцо. К сожалению, старинный книжный шкаф из орехового дерева после моего ухода на пенсию пропал из ВГБИЛ, куда я его в 1964 году передала для редких книг. Так стало распадаться мамино саратовское семейное "гнездо". После смерти мамы связь между членами семьи начала прерываться, а революция эту связь оборвала навсегда — члены когда-то большой и дружной семьи рассыпались по разным уголкам нашей планеты.
Зима 1915–1916 годов прошла спокойно. Тетя Амалия была ласкова и заботлива ко мне. О своем будущем я серьезно не задумывалась: много играла на пианино, занялась поэзией (переписывала стихи Надсона, Тютчева, Фета), ходила на каток, дружила с девочками, которые относились ко мне с жалостью, и я принимала это как должное.
Летом 1915 года я много времени гостила на даче у Муси Минкевич, моей лучшей подружки. В общем, жила довольно самостоятельно. Вела свою бухгалтерию. Узнала, что такое подвести баланс. Вот выдержки из сохранившейся моей "Conto-Buch" ("Конторской книги") за 1915 год:
Свободное копирование
