Второе направление — это изучение мутационного процесса и помимо теоретической генетики и в связи с нею.
Третье — это большой раздел биологии, который состоит опять-таки из нескольких проблем. Это связь эволюционного учения, или того, что у нас называется часто дарвинизмом, с развитием современной генетики.
Во времена Дарвина современной генетики, да и вообще никакой генетики как особой дисциплины — учения о наследственности — не было еще. Сейчас она есть. В биологии XX века, в сущности, центром развития всей биологии является, несомненно, генетика. Эта биологическая дисциплина проделала грандиозное бурное развитие в течение нашего века и все еще не закончила периода бурного своего развития. Каждое десятилетие приносит новые достижения, принципиально иногда новые. Так вот, казалось, генетика совершенно естественно должна была бы являться неизбежной составной частью эволюционного учения, потому что эволюция есть изменение наследственной структуры живых организмов по определенным, по-видимому, законам игры, которые были придуманы, в основном, Дарвином уже.
Но сколь ни странно, почти полвека, собственно, развитие эволюционного учения и зарождение и развитие генетики были чужды друг другу, как-то почти не контактировали; буквально, не разуваясь, можно было по пальцам пересчитать людей, которые одновременно всерьез интересовались и эволюционным учением, и генетикой. Только в XX веке, в конце 10-х и к 20-м годам нашего столетия начал образовываться реальный прочный рабочий контакт между развитием эволюционного учения и развитием генетики.
И вот это контактирование между генетикой и общим эволюционным учением, насколько я себя помню, интересовало меня чуть ли не с детских лет. С целью подметить такие контакты я и десять томов Брема изучал, и всякие другие книжки, и изучал сообщества живых организмов, по-научному называемые биоценозами. Интересовался всегда большими и почти постоянными лужами и маленькими прудами или сажалками, как некими обозримыми, но достаточно сложными в то же время сообществами микроорганизмов, растений и животных водных. Из этого, эволюционного что ли, сектора прежде всего выделились проблемы популяционной генетики. И очень рано, еще в середине 20-х годов, мы с Еленой Александровной в контакте с Сергеем Сергеевичем Четвериковым — как раз к моменту нашего переезда в Kaiser Wilhelm Institut в Берлине к Фогту — сформулировали понятия и очень простую методику изучения генетического состава природных, так называемых диких, популяций дрозофилы.
И действительно, первые, кто занялись экспериментальным изучением природных популяций, генетики природных популяций, были русские. Вот четвериковская маленькая группа — Четвериков с парой учеников и мы с Еленой Александровной, тоже сотрудники четвериковской группы. Только мы в Берлине, а они в Москве и под Москвой провели первые такие работы. Случайно, потому что за границей все было проще и быстрее, наша с Еленой Александровной работа была первой опубликована в печати, на полгода раньше опубликования работы Сергея Сергеевича с сотрудниками. А потом и пошло, и пошло, и пошло.
И сегодня популяционная генетика является не только основой учения о микроэволюционных процессах, то есть действительно о тех процессах эволюционных, которые нам доступны для изучения в смысле времени, пространства, масштабов, материала, которые можно экспериментально и описательно изучать. Основой этого являются ныне уже почти бесчисленные популяционно-генетические работы. И целый ряд связанных с ними соображений другого порядка несколько, которые зародились еще в 20-е годы в Москве. Опять-таки, если хотите, кольцовский институт создал школу современного направления в эволюционном учении, то, что Джулиан Хаксли потом уже, в 40-е годы, назвал синтетической эволюцией, понимая под этим синтез генетики и классического эволюционного учения. Опять-таки, явление для нас типическое. Ежели первые популяционно-генетические работы сделаны были бы, скажем, в Лейпцигском, или Эрфуртском, или в каком другом немецком университете, то создана была бы лейпцигская или соответствующая школа современного эволюционного учения. А так никакой школы создано не было, но, по сути дела, старт всему современному эволюционному учению был, частично во всяком случае, или в значительной мере, дан вот этой московской группой кольцовского института, четвериковской группой в основном, и четвериковским кружком Дрозсоором.
Свободное копирование
