Несмотря на зловещие слухи, занятия шли всюду обычным порядком. В санитарном управлении спешно формировали три лазарета, которые на днях должны выступить на фронт. Это было совершенно непонятно. 27 октября мне было предложено в тот же день закончить формирование этих лазаретов. В публике шел разговор о готовящемся будто бы десанте и перемене фронта. Чувствовалось, что на днях должно произойти что-то чрезвычайно серьезное. На следующее утро я торопился на службу. Мой брат и доктор Любарский настаивали, что нужно быть в курсе дела и узнать об общем положении. В управлении была уже масса людей. Еще в коридоре я узнал об эвакуации.
Отчасти радостно, с другой стороны с тревогой публика отнеслась к этому выходу из положения. Что это означало, и куда могла быть эвакуация, никто не знал. Повсюду спешно составляли списки служащих, подлежавших эвакуации. На лицах русских людей были тревога и недоумение. Тем не менее, не отдавая себе отчета, все торопились записаться и боялись остаться не записанными. Слухи ходили самые разнообразные. Говорили, что армию Врангеля принимают в Константинополе, другие передавали, что армию перебрасывают на Польский фронт и в Бессарабию, третьи утверждали, что эвакуация произойдет с прорывом в Одессу.
Смущало лишь то обстоятельство, что эвакуация уже шла полным ходом. Пароходы грузились еще с вечера. Одиночками и группами, в большинстве военные шли и ехали к гавани. Санитарное управление должно было грузиться вместе с ранеными на пароход «Ялта». Любопытно, что на днях я получил предложение принять место уполномоченного государственного призрения и ждал назначения в г. Симферополь. Я изъявил свое согласие и должен был на днях оставить военную службу и выехать в Симферополь к брату. Главноуполномоченный тайный советник Пильц уверенно говорил, что Крым будет удержан и никакой опасности Симферополю не угрожает.
Это была несомненная катастрофа. Еще накануне мы спорили по этому поводу, и мой брат Н. В. доказывал, что эвакуации быть не может. Мы не знали, что в это время уже печатался приказ генерала Врангеля, который разъяснял общее положение и рассеивал все сомнения. Мы получили этот приказ лишь на следующий день:
«Русские люди!
Оставшаяся одна в борьбе с насильниками русская армия ведет непрерывный бой, защищая последний клочок русской земли, где существует право и правда. В сознании лежащей на мне ответственности я обязан заблаговременно предвидеть все случайности. По моему приказанию уже приступлено к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех тех, кто разделял с армией ее крестный путь. Семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства с их семьями и тех отдельных лиц, которым могла бы грозить гибель в случае прихода врага. Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для ее эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах согласно установленному расписанию. Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих. Дальнейшие наши пути полны неизвестности. Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Открыто, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает. Да ниспошлет Господь всем силы и разума пережить и одолеть русское лихолетие.
Генерал Врангель
г. Севастополь, 29 октября/11 ноября 1920 г. № 3754»
Свободное копирование
