О детстве и юности - 130

134

Я тогда не придал этому тосту большого значения и не мог даже подумать о том, что с него начнётся путь, который вскоре приведёт их обоих к страшной трагедии.

Я заметил тогда, что следует подумать о переезде Мани в Одессу, а об отъезде Изи в Ашхабад не может быть и речи. С Украины в Туркмению бежали только во время войны, а сейчас, в мирное время, никто добровольно не меняет Одессу на Ашхабад. Маня была не согласна со мной и утверждала, что Ашхабад прекрасный город, у неё там чудесная квартира в центре, она хорошо зарабатывает в двух школах, а Туркменский госуниверситет, в котором Изя будет учиться, ни чуть не хуже Одесского.

Маня выглядела моложе своих лет и была миловидной и красивой девушкой. Из рассказов Изи я знал, что в университете она полюбила сокурсника Мишу из Киева, которого чудом вывезли из осаждённого города в сентябре 1941-го года, когда ему было семнадцать лет. Маня была на три года старше Миши, когда они познакомились на первом курсе истфака. Разница в возрасте не помешала их дружбе, которая переросла в большую любовь. Когда его со второго курса забрали в армию, она обещала ждать его. Вот и ждёт до сих пор, хоть перестала получать от него письма с начале 1943-го года. Его мать давно уже потеряла надежду на возвращение сына, а она всё верит в чудо и ждёт. Она была ему верна все эти годы и отклонила несколько серьёзных предложений от своих многочисленных поклонников.

Маня окончила университет с отличием и имела большие успехи в работе. В прошлом году, несмотря на большой дефицит с жильём, ей выделили квартиру в престижном районе города, на улице Кемине. Она восторженно говорила о своём городе, где теперь живут много русских, которые решили там остаться навсегда. По её рассказам евреи не чувствовали там антисемитизм ни со стороны туркменов, ни со стороны русских и их принимали почти на любую работу. В городе тогда строили много жилья и объектов соцкультбыта. Он хорошел и благоустраивался. За продуктами в магазинах не было очередей, а на рынке было много фруктов и овощей по баснословно низким ценам.

Как не уговаривали мы Маню оставить Изю в Одессе и не настаивать на его отъезд в Ашхабад, но не смогли ничего добиться. Среди моих доводов были прелести Одессы и Чёрного моря, историческая известность и престижность Одесского университета, наша крепнущая братская дружба, но Маня продолжала настаивать на своём и, после долгого и упорного сопротивления, Изя всё-же согласился на переезд и стал готовиться к нему.

Был конец августа и, когда до их отбытия оставалось уже несколько дней, мы с Колей устроили прощальный ужин в ресторане «Южный». Было очень уютно. Играл оркестр. на столе были вкусные закуски, хороший коньяк, лёгкое виноградное вино. Мы говорили друг другу много тёплых слов. Маня сказала тогда, что никогда не забудет нашей встречи в Одессе. Она приглашала в гости в любое время, но взяла с нас слово, что мы обязательно приедем на её тридцатилетие, которое будет отмечаться через два года, в августе.

Мы допоздна задержались в ресторане и, когда возвратились домой, застали окно в комнате нашего общежития открытым, а из под- моей кровати исчезли три чемодана - два Изиных и один мой. В его чемоданах было много ценных вещей, привезенных из Германии, а в моём больше не материальных ценностей, а важных документов, фотографий и все письма от Сёмы, которые я хранил, как ценнейшую реликвию в память о нём.

Ребята из нашей комнаты ещё не вернулись после каникул и воры воспользовались удобным случаем, чтобы унести наши вещи. Следствие продолжалось долго, но результатов никаких не дало.

Очень тяжело перенесли мы тогда эту утрату. Особенно болезненно восприняли хищение Маня и Изя. Не знали они тогда, что это ещё не самая большая потеря и самое страшное их ждёт впереди.

Через два дня Маня и Изя уезжали в Москву, откуда шёл прямой поезд на Ашхабад. Трудным было наше прощание. Было какое-то предчувствие, что расстаёмся мы навсегда.