Дневник 1976 года
12 июля. Мне 33 года. Возраст последнего года жизни Иисуса Христа.
Перед сном читал очерк Константина Симонова о событиях на Даманском острове, который так далёк от нас, и все тамошние пертурбации воспринимаются, словно происшествия на другой планете. Руководство Китая, конечно, придурочное, коль допустило китайскую революцию, погубило двадцать миллионов своих граждан и остановило развитие своей страны, но вряд ли осмелятся на полномасштабную войну с нами, поэтому мелкие приграничные стычки выглядят весьма досадной и ненужной помехой в нашей довольно спокойной и размеренной жизни.
В нашей бригаде появилось много новичков после службы в армии. Один из них, Толик Костин, служил на границе с Китаем, и, когда мы сидим в курилке, рассказывает интересные случаи стычек с китайцами, мол, у нас там применили вакуумную бомбу, которая выжигает весь кислород, и создаёт вакуум — после неё не остаётся ничего живого. В другой раз, применили систему залпового огня, который страшно напугал китайцев, и они сразу утихомирились.
Ночью приснился Мао (переводится на русский – кошка). Спокойный, молчаливый. С пронзительным и умным взглядом, в котором, всё же, скользило какое-то беспокойство. Может быть, от сознания непрочного своего положения? Я вместе со своим классом на экскурсии в его резиденции, напоминающей музей, так много вокруг картин, скульптур.
Мао Цзэдун приглашает меня в свой кабинет. Тесный, без окон. Стены увешаны картинами. На столе списки.
— Как твоя фамилия?
— Иванов, — отвечаю, думая, что ему совсем не обязательно нужно знать мою настоящую фамилию.
— Отчество?
Не в силах придумать более оригинальное, я выжал:
— Иван Иванович.
Он недоверчиво смотрит на меня, но ничего не говорит. Дает две замусоленные бумажки. Я выхожу на улицу и смотрю на вручённые грязные картонки. Текст на русском. Выражает уверенность, что в публичных местах я буду петь гимны «великому кормчему». Ну, уж нет, этого от меня он не дождется.
С улицы осматриваю двухэтажные здания, откуда только что вышел, и думаю, что Мао пользуется кондиционером, так как на улице жарко, а у него в комнате прохладно.
Много позже в газете «Совершенно секретно» в очерке Юлиана Семенова прочитаю о Мао сенсационные откровения, что у него был букет венерических заболеваний, но, как и Сталин, врачам не доверял, не лечился, и всякий раз заражал девятилетних девочек, которых ему приводили, каждый день новых, а потом они долго лечились.
Я ещё удивился, зачем Юлиану понадобилось писать такое? Словно больше писать не о чем, или же, выполнял заказ на дискредитацию Мао. И не знал, верить такому или нет. Но так же, сознавал, что на таком посту «крышу» сносит напрочь, проявляются самые плохие черты, а уж, при вседозволенности, почему бы не побаловаться с девочками? Осудить никто не посмеет.
Рекордная цена на нефть — 80 долларов за баррель. Кризис из-за войны Ирака и Ирана.
Часто вспоминаю недавнюю поездку в Ленинград. В Эрмитаже ходил довольным, что вновь вижу эту красоту и великолепие. На третьем этаже выставка импрессионистов. Пошел ради любопытства, уже четыре часа осматривал картины, и порядочно устал.
На третий этаж попал впервые. Потолки ниже, чем на первом и втором этажах, но светлее. Окна расположены низко над полом, и маленькие.
Картины повергли в изумление. Разве можно столь просто писать? Так и я могу. Я, бесталанный! Уродливые фигуры. Казалось, случайные и беспорядочнее мазки. И тут же понимаешь, что именно в этом и гениальность. Картины наполнены эмоциями, чувствами, по сравнению с которыми, картины на нижних этажах кажутся холодными фотографиями. Я в восторге. Хотелось, тут же, взять краски и самому рисовать в таком же стиле. Это была моя первая встреча с импрессионистами. Позже узнал перевод этого слова, — чувствование, впечатление. Репродукции не дают полного представления.
6 сентября 1976 года лётчик старший лейтенант Беленко посадил свой суперсовременный самолёт МИГ-25, установивший 25 мировых рекордов, на японском острове Хоккайдо в аэропорту Хакодате, чем нанёс огромный ущерб СССР. Американцы узнали все наши секреты.
Через пять дней попросил американского подданства. И его переправили в США. Женился на американке. Трое детей. Преподавал в академии. Потом его оттуда уволили.
В 1997 году в его автомобиле отказали тормоза, и он погиб.
Позже говорили, что в СССР ему задерживали очередное звание, несмотря на то, что он был великолепным лётчиком, но конфликтовал с начальством, упрекал, разоблачал в воровстве. Знакомая ситуация. Не у всех правдолюбцев есть возможность улететь за границу, ему удалось.
В начале нового 77-го года рекордно низкие температуры -43. Я в отпуске, и все эти морозные дни не выходил на улицу. Вика рассказывала, что люди передвигаются от магазина к магазину, чтобы зайти погреться. Отпуск пролетел как одна неделя.
В цехе очень холодно, все мерзнем, жмёмся к горячему железному заднику мойки деталей, к теплым замасленным боковинам станков. Почему-то никто не догадывается поддеть, хотя бы ещё одну рубашку под спецовку.
Подхватил сильнейший грипп: насморк, ломота, температура. После ужина, во время смены, стало особенно плохо, присел возле насоса, подающего охлаждающего жидкость на фрезу. Вентилятор дул на левое ухо. Мне надо бы обратиться в санчасть, но постеснялся, вроде, до конца смены недалеко, перетерплю. И наладчик Ямполец ничего не подсказал, не хотел за меня работать.
Возможно, этот ветер от вентилятора, и ослабленный организм вызвал воспаление среднего уха. Во всяком случае, ЛОР сказала, что у меня воспаление.
Потом уже заведующая отделением Сидорова воспаления не обнаружила, сказала, что у меня невралгия тройничного нерва, следствие гайморита носовой пазухи. В доказательство сделала прокол в правую ноздрю, вытекло небольшое количество янтарной жидкости, явное доказательство наличия гайморита, так она объяснила. Дала направление на рентген, кабинет которого находился напротив. Небольшая очередь, и скоро я вернулся к ней.
Снимок показал гайморитное затемнение, и врач написала направление на операцию в поликлинике Старого города. Я согласился, так как самочувствие препаршивейшее: головная боль, слабость, головокружение, ноющая, неперестающая боль под левым ухом, вся левая сторона лица, словно онемела.
Поехал в Старый город, чтобы поставили в очередь, желающих очень много. Операцию должны сделать в декабре 1977, то есть выйти должен под новый год. Но потом у них что-то сдвинулось, мне предложили, приехать осенью.
Три дня пролежал в палате на семь человек — выходить на улицу нельзя. В таких условиях даже здоровый станет больным. Читать не могу, все мысли перебивает страх перед предстоящей операцией. Но, если надо, то я готов на всё, лишь бы снова стать здоровым.
Пришли Хлебниковы, мой кузен с женой Ниной, которые в этом году приехали в Тольятти и остановились у нас. Жалостливо посмотрели на меня. Никто не догадался принести поесть, а я стесняюсь сказать. Больничной пищи не хватает. И купить ничего не могу, потому что знаю, деньги нужны семье. В тумбочке лежит кулек с печеньем курабье, забытого выписавшимся больным, оно немного спасло от неприятного, сосущего томления в желудке. На ужин котлета с гарниром, и чай.
В день операции сделали контрастный рентген-снимок, и врач-хирург не нашел гайморита. В тот же день меня выписали, оставив в глубоком изумлении: как можно увидеть гайморит там, где его нет, и наоборот? Но исходом доволен, даже рад. И на последующие года гайморита не было. Куда он подевался? Да Бог с ним.
Рад, что легко отделался.
Состояние не улучшается, продолжаю ходить по врачам. В мае невропатолог дала направление на иглоукалывание. Это похоже на шарлатанство. Врач, симпатичная полноватая женщина лет сорока, в перерывах между приёмами пациентов, кушает отборный виноград. Да и то, занята, поесть некогда!
Сел напротив. Расспросила о самочувствии. На моём лице измерила расстояние до акупунктурной точки портновской линейкой, чтобы найти место, куда можно воткнуть иголку, чем повергла меня в глубочайшее изумление — это был чистейшей воды профанизм.
Я живо представил, как она прошла ускоренные недельные курсы по часу в день, кое-что записала, кое-что запомнила, а многое тут же улетучилось. Я знал, как важно попасть иголкой точно в энергетический центр, чуть в сторону, и всё, эффекта не будет. Возникло желание — подняться и уйти. Но… а вдруг поможет? Остался.
Не так уж и больно, но и приятного мало.
Как бы, между прочим, в лёгком разговоре, врач проверила, что я знаю об акупунктуре? Сознался, что я читал об этом методе.
С трудом выдержал девять сеансов, на последний сеанс не пришел. Никакого улучшения. Третий год эта боль! Иногда меньше, но потом снова усиливается. Последние десять дней очень плохо себя чувствую.
