Письмо 43-е
Любезный приятель! Не успело описанное в последнем моем письме приключение окончиться и я — порадоваться тому, что все прошло и кончилось благополучно, как новая печаль готовилась уже поразить мое сердце. Со мною случилось в самом том же месте и другое приключение, но которое однако было для меня несчастнее и на шутку уже не походило, а именно: меня обокрали, и учинили сие в самую ту же еще ночь, которая, к несчастию, случилась очень темная, и в которую я уже непритворно, но, в самом деле, так крепко спал, что и не слыхал как из поголовья у меня вытащили мою шкатулку, и разломав ее за палаткою, вынули из нее все деньги. Дело сие спроворено было так искусно и мастерски, что я, вставши поутру, нашел шкатулку свою уже разломанною в некотором расстоянии от палатки, и только что руками розно! Долго не мог я, на все свои старания несмотря, проведать, кто это так спроворил; но после узнал, что то был один новоопределенный солдат в нашу роту, который был преестественный мошенник, и зато из гренадерской роты выпихнут, хотя был превеликий мужичина. Я лишился при сем случае рублей двадцати и одной золотой медали, которую мне пуще всего жаль было, потому что она дана была деду моему, господину Бакееву, от императора Петра Великого, за то, что он своими руками взял в полон шведского шутбинахта во время взятия четырех фрегатов. Я хотя более всего о возвращении оной старался, но бездельник промотал ее за самую безделицу в другой полк, и так не мог я ее уже никак отыскать и возвратить.
Далее памятно мне было сие место и потому, что я посылан был из оного для фуражирования, ибо как около сего времени сена были везде спрятаны и в селения свожены, мы же находились уже близко подле неприятеля, и нам полевым кормом довольствовать всех лошадей своих не было способа, то принуждены мы были кормить оных сеном, доставая его в близлежащих селениях, и посылать за ним всякий день команды с офицерами. Сии команды были для нас самые опаснейшие, и всякий благодарил Бога, когда хорошо с рук сойдет. Причина тому была та, что наших солдат, а особливо неслуживых людей, как например, погонщиков, денщиков и слуг офицерских, никоим образом удержать было не можно. Не успеешь приехать в деревню, как рассыилются они по ней, и вместо того чтоб сено скорее в тюки навивать, начнут искать и шарить по всем местам добра и пожитков и никого сыскать не можешь, почему того и смотришь, что наскачут неприятельские гусары и изрубят в рассеянии и беспорядке находящихся. Однако я команду свою отправил благополучно. Деревня сия была хотя очень близка к неприятелю, однако самое сие и было поводом к предприниманию наивящих осторожностей. По счастию, нашли мы превеликие сараи, набитые сеном, и я, не распуская людей, велел как возможно скорее при себе навивать тюки и везти к армии, и хорошо сделал, что так поспешил, ибо не успели мы уехать, как в самом деле прискакали уже прусские гусары, но никого более в деревне уже не застали, а за нами гнаться не отваживались.
Впрочем, что касается до сего фуражирования, то всякому, не видавшему оного никогда, покажется оно весьма удивительно, и он не поверит, чтоб такое великое множество сена можно было увезть на одной лошади, а что того еще удивительнее — верхом; ибо надобно знать, что для скорейшего и удобнейшего привоза сена фуражируется всегда верхами, и из сена связывается два превеликие тюка или кипы, из которых каждая почти с маленький воз будет, и оба сии тюка на веревках перекидываются по седлу чрез лошадь поперек, а человек садится между ними и едет власно как на возу сена, ибо сии тюки тащатся почти по самой земле, и лошади за ними совсем почти не видно. Мы сами удивились сначала сие увидев, и люди наши не знали, как сено сим образом связывается; однако нужда научила и их скоро сему искусству.
Кроме сего памятно мне сие место и тем, что мы тут впервые увидели и узнали картофель, о котором огородном продукте мы до того и понятия не имели. Во всех ближних к нашему лагерю деревнях насеяны и насажены были его превеликие огороды, и как он около сего времени начал поспевать и годился уже к употреблению в пищу, то солдаты наши скоро о нем пронюхали, и в один миг очутился он во всех котлах варимый. Совсем тем, по необыкновенности сей пищи не прошло без того, чтоб не сделаться он нее в армии болезней и наиболее жестоких поносов, и армия наша за узнание сего плода принуждена была заплатить несколькими стами человек умерших от сих болезней.
Свободное копирование
