Если быть до конца откровенной, я боюсь летать. Я вообще по жизни страшная трусиха, причем я боюсь не только всего того, чего боятся все нормальные люди: старости, болезней, войны, но и много чего еще. Воды боюсь, четыре раза тонула, к воде не подхожу. Как говорится, береженого Бог бережет. А вот летать все же приходилось. Первое мое знакомство с самолетом, так называемым "кукурузником" (по-моему, АН-2, а может и нет), состоялось в 1947 году, когда меня, двухлетнюю, мать возила в город Наманган, куда отец был послан на работу партией и правительством. Помню только по рассказам матери, что я говорила: " Остановите самолет, я хочу плеваться!". А вот самолет спустя 40 лет сразу узнала. Теперь-то появились такие самолеты, в которых плеваться не хочется, но страх преодолеть мне и сейчас не удается, особенно, когда летишь над океаном.
В обязанности всех врачей и, по совместительству педагогов медицинского института, входила медицинская помощь "по санитарной авиации". Я долго и слезно молила Бога, чтобы меня миновала участь сия, лететь на помощь самолетом. И Бог мои мольбы услышал, в основном я выезжала на " газике - козлике", если близко было. Приходилось принимать роды на колесном тракторе: туда взлетела, как на крыльях, услышав вопли тракториста, а вот обратно пришлось долго ждать и звать кого-нибудь на помощь. Принимала роды в поезде, когда по трансляции объявили, что требуется врач или акушерка. Роды были нормальные, вроде тех, что М. Горький в лесу принимал. Родили здоровую девицу, мать, в слезах благодарила и обещала назвать дочь в мою честь, да не о том речь.
И вот дежурю я дома у телефона, не раздеваясь. Звонок телефона: " Доктор, на выезд, на отгонное пастбище, рожает там баба. Мы за вами машину выслали, отвезет вас в аэропорт". Я спрашиваю, что там конкретно, к чему готовиться-то? А мне диспетчер в ответ: " Да, не знаю, слышимость плохая, по рации вызывали, мы вам полный комплект приготовили: кровь для переливания, инструменты стерильные. На месте разберетесь."
Вот тут я его и узнала, "кукурузник". Все без изменений. Стоит голубчик, ждет меня. Голова выше хвоста, кабина пилота не отделена от "салона", по бокам деревянные скамейки и металлическая обшивка. Сказать, что мне было плохо, это не сказать ничего. Веселый белозубый летчик кричит, перекрывая шум: "Доктор, вы, что это так позеленели? Не бойтесь, этот самолет тряпочный, мы на нем уже на плато Устюрт падали, Бог не выдаст, свинья не съест!". А я думаю, что лучше бы уже упал, дальше лететь не придется.
Прилетели. Летчик шутит: " Э, доктор, по-моему помощь вам нужна!" А мне не до шуток - никто не встречает и куда бежать с чемоданчиком тяжеленьким? Это сейчас шприцы одноразовые, капельницы, флаконы пластиковые с кровью, а тогда... Стекло, резина, металл. Мобильников тоже не было и, вообще, на отгонное пастбище это не похоже, хоть и маленький, но аэропорт. С боем и воплями " вы будете отвечать перед судом, если женщина умрет", я требую связи с сан. авиацией и машину, дальше лететь я просто физически не могу. Связи нет. Вдруг вижу молодую женщину в белом халате, которая к нам бежит, я - к ней навстречу. Спрашиваю, - кто у вас рожает, где, куда ехать, где машина? Да шевелитесь вы! - Молодка смотрит на меня обалдело и говорит, что мужу-летчику поесть принесла, и что, вроде никто не рожает, она-де всех в местечке знает, она акушеркой работает. Я начинаю сердиться,- да не здесь, говорю,- а на отгонном пастбище! И тут она, закрыв рот рукой и сделав большие глаза, говорит: " Ой, Зорька у них телится, они в "ветеринарку" по рации звонили! Слышно было плохо, шум, помехи. Да, отелилась уже благополучно, все в порядке. Летите, доктор, обратно, а то ждать долго придется, аж до завтра." Похоже, у них " степной телеграф лучше работает, чем их чертова рация.
Я так и села на свой "экстренный чемоданчик". Не полечу ни за что, никто же не помирает.
Пожалели они меня. Рассказал летчик жене, как мне плохо было. - Не довезу, говорит, ее.-
Нашли раздолбанную машину "козлик", довезли до соседнего совхоза, оттуда на попутных до станции Челкар, где проездом из Москвы в Ташкент, тормозит поезд. Только прибудет он ,предположительно, через несколько часов. А мне уже все равно. Ладно, думаю, вот поем в вокзальном ресторане и поеду поездом, как белый человек, там и посплю.
Захожу в "ресторан", ну, вы меня поняли или нет? Грязная, засиженная мухами "обжираловка". На стенах обязательные плакаты , чтоб, значит, сырую воду не пили и за чистоту боролись. Столики липкие, вазочка с искусственными цветами привинчена к столику. Понятно, почему, да? Подходит официантка. Я, наивная, ей говорю: " Меню принесите, пожалуйста", а она мне в ответ: "Чего в меню написано, того нет, вы есть будете или выпендриваться? На первое у нас - борщ с минтаем, на второе - капуста тушеная с минтаем. И компот". - А компот тоже с минтаем?, - спрашиваю. Немая сцена. Ладно, говорю, давайте ваш компот, только без минтая. И булочку или кусок хлеба, но, желательно, без минтая.
Место в поезде было только боковое и сидячее, но я была абсолютно счастлива, что все так хорошо закончилось и я избежала... минтая.
Свободное копирование
