Башкирская деревня
Совхозный поселок, населенный русскими, стоит, как бы, особняком. Деревни вокруг населяют башкиры и татары. Рядом, – деревня Алегазово, немного дальше, – Кызылбаево. Дорога к реке Ай, куда мы ходим купаться и ловить рыбу, проходит по улице деревни Алегазово, спускается вниз со склона и выходит к мосту через реку. (В 1943 г. мост развалился, и через реку сделали паромную переправу). Бревенчатые избы в деревне старые, какие-то закопченные. Со стороны улицы дворы домов отгорожены высокими сплошными заборами из досок, или из горизонтально расположенных бревен. Говорили, что до войны в деревне было много овец. Но в первый же год войны власти заставили всех овец сдать на мясо. Картофель и овощи в этой деревне никогда не выращивали. Не сеяли и пшеницу. Чем эти люди существовали в войну? Не знаю. Чтобы хоть как-то справиться с голодом жители деревни ели мясо речных ракушек-беззубок. Набрав в реке ракушек, их тут же на берегу кипятили в ведре на костре. После кипячения створки легко открываются ножом. Бывало, смотришь, – сидят несколько человек вокруг костра, варят ракушек и выковыривают ракушечье мясо. Отвратительный запах варева ощущается издалека. Но голод сильнее.
Но даже в самое голодное время не все в деревнях бедствовали. Помню, летом и осенью 1943-го года мама ездила по башкирским деревням, делала прививки от каких-то болезней. В легкий тарантас запрягали больничную Машку, и мама одна отправлялась в очередную деревню далеко от дома. Сама она запрягать лошадь не умела, и только правила ею. В одну из поездок мама взяла и меня. Больничный конюх запряг Машку, передал вожжи маме, и мы поехали. Поездка запомнилась многими деталями. До деревни далеко, дорога тянется по степи с перевала на перевал и наша кобыла то тащится неторопливым шагом вверх, то бежит рысцой под горку. Вокруг тишина, ни ветерка, жарко. Острые запахи полынной степи перемешаны с запахом лошади. Дорога пуста. Потом вдалеке, на перевале показалась встречная подвода. Видно, что едет быстро: за ней тянется столб пыли. Мы поднимаемся медленно в гору, встречная телега с грохотом проносится мимо нас. В телеге трое мужчин, один из них, погоняя лошадь, хлещет ее кнутом. Промчались, и снова тишина. Через некоторое время нас остановили, ехавшие навстречу, двое мужчин в штатском, спросили, не попадался ли нам кто-нибудь в пути. Мама рассказала о встреченной телеге. Приехав в деревню, мы нашли председателя местного колхоза. Он был в большом возбуждении. Оказалось, что несколько часов назад ограбили не то почту, не то кассу (сейчас уже не помню точно). Потом мама по своим медицинским делам пошла по дворам, а я остался сидеть на крылечке правления колхоза. Подошли ребята моего возраста, стали что-то спрашивать. Понять их было трудно, они почти не говорили по-русски. Поразило, что некоторые из мальчишек были совсем без штанов и одеты только в короткие, до колен, грязные рубахи. Рубахи задираются и видно голое тело. Когда мама закончила дела с прививками, нас позвали в дом председателя, и накормили обедом. Потом пили чай с медом и со сливками, заедая пирогами с черемухой и шаньгами с картофелем. Мед можно было черпать ложкой прямо из стоящей на столе посудины! Как видно, председатель не голодал. Домой мы везли драгоценное угощение, – банку меда и банку топленого масла.
