...От той поездки в Туркмению осталось стойкое ощущение безнадежности положения в туркменском театре. Что могло бы его исправить, я не знала. И вдруг!.. Вслед за Тбилисским молодежным фестивалем и по инициативе открывшегося в Москве Театра дружбы народов СССР появились региональные театральные фестивали во всех среднеазиатских республиках. Лучшие спектакли ехали на межреспубликанский Навруз, а победители Навруза - в Москву. Это ли не стимул для молодой режиссуры. И потом под надзором заезжих критиков (нас здесь называли КОМИССИЯ) местные властные структуры не могли запрещать столь безнаказанно: авторитет Центра в конце 80-х еще не пошатнулся. Возможно также, что расцвет театрального искусства в среднеазиатских республиках в 80-90 годы совпал с пиком национальной самоидентификации накануне распада СССР. В результате лет через 13-15 после моего путешествия по Туркмении туркменский театр нельзя было узнать. Там появились молодые профессиональные режиссеры, из них двое - талантливые. Какаджан Аширов дебютировал раньше и прославился студийным спектаклем "Джан" по повести Андрея Платонова, второй - Овлиякули Хаджакули - "Женщиной в песках" Кобо Абэ и спектаклем "Иосиф прекрасный и его братья" (по Томасу Манну). Тексты иностранные, но все спектакли - про свое. Инсценируя Платонова, Аширов искал не столько полной театральной адекватности тексту, сколько ответа на основные вопросы бытия: как спасти свой народ от вымирания, как народу обрести или не потерять ДУШУ (так переводится слова ДЖАН), как космосу преодолеть хаос. Художник Берды Амансахатов сконструировал пустыню из ткани, складки которой имитировали изгибы и морщины барханов. А режиссер придумал актерам особую пластику их движения в песках. И этот эпический спектакль в Туркмении был немедленно запрещен: тема вымирания племени якобы оскорбляла и унижала туркменский народ. Спасла "Джан" (Аширов так и студию свою назвал) только международная слава и вмешательство заезжих "старших братьев", в результате которого спектакль получил Государственную премию - последнюю премию уходящего Союза. Тогда туркменские власти нашли более изощренный способ уничтожить художественную оппозицию - назначили Аширова главным режиссером Академического Национального театра. Кстати говоря, ход был проверенный: в Киргизии в недрах Академического театра сгинул талантливо начинавший в Оше Искендер Рыскулов, в Узбекистане - Баходыр Юлдашев. Академию не переделаешь, а пост еще и развращает близостью к государственной мафии. Мне жаль Аширова, который не устоял перед искушением стать шутом при Ниязове. Поставил спектакль про его родителей, предложил сделать национальным праздником день его рождения и, говорят, даже руку ему целовал. И что?! Как получил высокий пост, так с позором с него был и изгнан: у тиранов так всегда, да и сам Какаджан на высоком посту не остался прежним бескорыстным правдолюбцем.
Дебют Овлиякули состоялся в Чарджоуском музыкально-драматическом театре. Но до этого, сразу после окончания Ташкентского театрального института он прошел Лабораторию Михаила Ивановича Туманишвили (знал ведь, кого выбрать!).
Кто хоть раз побывал в Чарджоу (а я там была проездом), помнит власть песка над этим городом. Пыль, зной, монотонные ветры, от которых сходишь с ума и тоскуешь, тусклый, как бы припорошенный песком быт. "Песок, разъедающий человека", - как сказал хороший туркменский писатель Тиркиш Джумагельдиев. Ну и, конечно, рабское положение женщины, вызвавшее в 80-е широкую протестную реакцию во всех республиках Средней Азии. В частности, серию женских самосожжений, которым посвящена превосходная пьеса Шарафа Башбекова "Железная женщина". Фабульный ход этой "серьезной комедии", продолжавшей сатирические традиции узбекского народного театра, был не прямой: не женщина погибала здесь от непосильного труда и невыносимых условий жизни, а робот в обличье женщины сгорал (буквально) на хлопковом поле. Первым поставил "Железную женщину" Олимжон Салимов в Ферганском театре и в 1989 году завоевал первое место на Наврузе в Бишкеке (тогда Фрунзе). Одной из самых сильных сцен театра был монолог Железной женщины, обретшей способность мыслить и страдать...
Героиня спектакля Овлиякули "Женщина в песках" (кстати, с узбекским, а не с японским именем) в течение всего спектакля, стоя на четвереньках, почти нагая, наполняла мешки песком, который постоянно сыпался сверху. Взаправду делала мучительную, монотонную физическую работу. В ней была и невероятная стойкость, и приятие рабства. Она была дитя Востока, но и социализма.
Пришедший из другого мира мужчина носил туркменское имя. В отличие от смиренной женщины, он сразу же вступал в конфронтацию с внешним миром, с кем-то мистическим, в чьей власти неожиданно оказалась его жизнь. А, когда конфронтация ни к чему не привела, попытался с этим кем-то договориться, согласившись для потехи тюремщиков публично совершить с женщиной любовное соитие. История его нравственного падения, после которого оказывается невозможным вернуться в прежнюю жизнь, как будто предвосхищала судьбу несчастного Какаджана Аширова и многих, многих других. А яростный бунт женщины, воспротивившейся оскорбительному порно, заставил ее впервые подняться в полный рост - волнующий, потрясающий момент. Как в глубине своей утробы пески хранят влагу - свою тайну, свою жизненную силу, так под спудом убогой, рабской, животной своей жизни Женщина таила человеческое зерно, чтобы однажды оно буйно проросло.
Кстати сказать, Женщину самоотверженно играла жена Овлиякули - Надира, и во всей этой истории о достоинстве преданном и достоинстве сохраненном было много личного. Не хочу сказать, что Овлиякули отождествлял себя с героиней своего спектакля, но вся его дальнейшая жизнь - пример сохраненного достоинства. В начале 90-х годов режиссер создает в Ашхабаде театр-студию Эски-Масжид и ставит как в этой студии, так и позднее, только высокую литературу - Шекспира, Софокла, Еврипида, Лессинга, Байрона, Уайльда, Томаса Манна, Лорку, Тикамацу, Навои...Когда Ниязов становится диктатором, Овлиякули уезжает из Туркмении в Ташкент. К своему международному признанию он шел медленно, но верно, сохраняя безупречную репутацию. И сегодня он главный режиссер всей Средней Азии. Когда для сохранения достоинства тому или иному театру нужен серьезный, умный, красивый спектакль, зовут Овлиякули Хаджакули.
Свободное копирование
