Наконец, пришел доктор. Я сказала доктору, что больше сына поднимать с постели не буду, и так я уже его не беспокоила. Через несколько дней он начал поправляться, температура стала 38, кашель немного изменился, стал спокойнее, как будто уменьшился, появился аппетит. Доктор уже делает большие надежды на выздоровление. Я души не чаю от восторга. Приходит к нам студент Рубинштейн и начинает шутить с сыном, уговаривая его встать, так как приехала одна барыня красивая из Вены, чтобы сын полюбовался ею. Они немного посмеялись, и этот студент часто заходил к нам, приносил сыну читать газеты, покупал нам что нужно и вообще был очень милый и обязательный господин. Иногда заходили к нам хозяева, тоже обязательные люди. Остальные все жили в номерах чахоточные и не выходили из своих комнат. Вид из нашей комнаты был прелестный, перед глазами с балкона открывался сад Бея, весь засаженный розами и пальмами. Виднелась река Нил, а также пирамиды фараонов. Закат солнца в Египте прямо феерический, в особенности, когда оно прячется за пирамидами, окрашивая облака в различные цвета, — эту картину даже трудно описать. Но все это было бы прекрасно, лишь при другой обстановке, когда сын был бы здоров. Как-то раз вышла я из комнаты, чтобы ему принести молока, возвращаюсь, а он бедный лежит и горько плачет. Я перепугалась, спрашиваю его, что с ним, он, вдруг, говорит: «Я здесь умру, меня похоронят в этих песках, а ты уедешь домой, и никто обо мне здесь не вспомнит и не помолится». Услышав это, я горько заплакала с ним и сказала ему, что, что бы ни случилось, я никогда не оставлю его в Египте, даже Боже сохрани его, смерти, я его возьму с собой в Одессу. Опять пришел к нам Владимир Всеволодович Рубинштейн, он начал с ним опять шутить насчет хорошенькой барыни и вообще сын немного повеселел. Барыня же в это время играла на рояле из оперы «Tpaвиата», и где играла и фальшивила, то сын все говорил мне, что она играет неверно.
Свободное копирование
