авторів

1427
 

події

194062
Реєстрація Забули пароль?
Мемуарист » Авторы » Chupovsky » Жизнь, отданная небу - 10

Жизнь, отданная небу - 10

10.03.2018
Полтава, Полтавская, Украина

     Ловлю себя на мысли, да и товарищи мои намекают, что в воспоминаниях своих, постоянно, перескакиваю от события к событию, не придерживаясь временнОй последовательности в изложении. Но, ещё раз, проанализировав ход своих воспоминаний, убеждаюсь в правильности этой тактики. Ну, во-первых, в самой профессии пилота, заложена полная непредсказуемость хода событий. Идя на работу, ты, чаще всего, даже представить себе не можешь, какое задание на полёт предстоит выполнять тебе, сегодня. Да и события сегодняшней жизни часто являются толчком к каким-либо твоим воспоминаниям.

 

   Несколько дней тому назад, в «Новостях», прозвучала обеспокоенность дипломатов в отношениях между Киевом и Варшавой, это вызвало воспоминания о работе наших, Полтавских авиаторов в Польше. В то время, страны СЭВ были связаны договорами о взаимопомощи. Поляки пытались «впарить» нам свой самолёт -  М-15 (WSK - Mielec M-15 Belphegor), для сельхозработ, который, из-за неудачной конструкции, потерпел катастрофу и погиб наш товарищ. Наши пилоты отказались на нём летать и его сняли с производства, зато наши Ан-2 – успешно выпускали в Польше, а нас, пилотов сельхозавиации, согласно заключённому договору между Аэрофлотом и Польским правительством, решили направить в Польшу, для помощи сельскому хозяйству братской страны.

 

   Сразу же хочу подчеркнуть, так как моя мама родом из Кракова, то все её родственники, которые остались живыми после второй мировой войны, проживают в Польше, и мы поддерживаем с ними тесные, родственные связи. Поэтому, я сразу,  изъявил своё желание – полететь на авиахимработы в Польшу,  но в то, советское время (это было в 1988-м году), такие «желания» не приветствовались, на что мне и намекало наше начальство. Но, всё ж таки, рапорт мой приняли и отправили на рассмотрение  соответствующими органами. И ответ пришёл положительный, меня включили в списки вылетающих на работу в Польше.              

 

    Дело в том, что девятнадцать лет раньше, в 1969-м году, когда только приоткрыли «железный занавес», мы с мамой оформляли поездку к родственникам, в Польшу. Маме выдали визу за три месяца, а вот я ждал эту визу девять месяцев. Я, в то время, летал в Аральске, в районе Байконура. Поэтому, наши доблестные органы, проверяли меня ооочень тщательно, и, всё-таки, разрешили поездку, правда, взяв с меня «подписку о лояльности». И даже пришлось дать, письменно,  обязательство – по возвращению отчитаться, письменно, «что видел и слышал там, за границей». Видимо, так меня завербовали в разведчики. Позже я выяснил, что в Аральске не было ни одного человека, у которого не попросили дать характеристику обо мне.  Как оказалось, все были положительные. Вот это, видимо, и позволило попасть в экспедицию, в Польшу.

 

   Подготовка к вылету прошла стандартно, без осложнений, и, после собеседований в высоких партийных  и «других» органах, вылетели на Львов. Вот там уж, с нами, проводили  более обширную и тщательную подготовку.  Пожилой дядечка из министерства ГА, несколько часов мурыжил нас, рассказывая нам, как нужно вести себя за границей, соблюдать «облике морали», как сидеть за столом, во время еды, в какой руке держать нож и вилку.  В общем, справедливо вызывая у нас неприязнь к себе,  считая нас абсолютными невеждами, необразованными неандертальцами. Даже заставил записать в, специально выданные блокноты, требования: – ни в коем случае не садиться за руль автомобилей предоставляемых для обслуживания экипажей, не соглашаться на компенсацию деньгами взамен питания, не покупать валюту (это считалось тяжким преступлением), не посещать молодёжных вечеринок и, конечно же, не пить с друзьями из СЭВ, даже за дружбу между братскими народами.

 

   И вот, с радостью, узнаём – завтра вылет  по маршруту Львов – Варшава. Зная, что я довольно сносно владею польским, командование определило в мой экипаж штурмана, с условием дублировать команды польских диспетчеров остальным экипажам нашей группы. Весь перелёт до Варшавы прошёл спокойно. После посадки, нас встретили, представители нашего МИД-а и Аэрофлота. Затем, после беглого осмотра самолётов польскими таможенниками, нас, организованно, отвели в кафе, возле аэропорта и покормили. Здесь мы, впервые, столкнулись с отсутствием хлеба за обеденным столом, попозже я объясню, почему это практикуется у поляков.

 

   Затем, снова штурманская подготовка, заправка и вылет по маршруту Варшава – Ольштын. Там находился штаб, руководство, ремонтная база для малой авиации, которая выполняла в Польше спецзадания и авиахимработы, обслуживая сельское хозяйство страны. Приняли нас очень тепло, по- дружески, чувствовалась родственность лётных душ. Одной из отличий в организации работы польских и советских экипажей была в том, что польский экипаж формировался из командира самолёта, которого все называли – «пан капитан», и авиатехника, который обслуживал свой самолёт. А вот советский экипаж состоял из командира самолёта, второго пилота, авиатехника и авиамеханика. При этом в состав экспедиции включены были командиры звеньев, командир эскадрильи, командир лётного отряда, инженер-рэсосник,  инженер по ремонту двигателей, штурман отряда, отрядный инспектор по безопасности и, конечно же, замполит отряда. И вся эта орава ложилась тяжким финансовым бременем, согласно договора, на принимающую сторону. Вот отсюда и возникнут кое-какие проблемы и у нашего экипажа.

 

   Постепенно, наши экипажи, забирая на борт, штурманами – проводниками, местных лётчиков, вылетали в места базирования и предстоящей авиахимработы. По заключённому договору, польские экипажи должны были уйти в отпуск, а наши – выполнять их работу, в это время. Это тоже не вызывало восторга у наших собратьев по профессии. Но, меня, начала беспокоить судьба моего экипажа. Мы уже третьи сутки ночевали в гостинице и не получали никаких указаний по поводу места и объёма работы. Хорошо понимая польский, я старался почаще бывать в штабе, возле секретаря, даже угощал её сигаретами (это очень ценилось у поляков). И это дало положительный результат, по секрету, она сообщила мне, что директор PGR-а (по-нашему – совхоза) категорически отказывается менять « польского капитана» на советского, да ещё из Украины. Мои товарищи из экипажа пригорюнились. Но на четвёртые сутки, меня, после обеда, вызвали в штаб, где познакомили с польским капитаном, которого мы должны были сменить. Звали его Адам, и он неплохо владел русским языком, я же решил не афишировать свои знания в польском. Командир, который его представлял, сказал, что он один из лучших польских пилотов, имеет огромный опыт работы на Ближнем Востоке, в Африке. Он вызывал у меня симпатию, чувствовалась в нём воспитанность, культура поведения. И уже за час до захода солнца, мы вылетели в посёлок Орлово, где должны были базироваться. Как рассказал Адам, этот замок и огромное поместье, до войны, принадлежали очень богатому шляхтичу, и имеют большую историческую ценность. Адам, тактично, промолчал о проблемах с нашим базированием, а я, хитро, промолчал, что в курсе проблемы. Он только предупредил, что нам необходимо взять с собой представителя Министерства авиации Польши. Естественно, я не возражал, ведь я знал, что как-то придётся разруливать эту ситуацию. Адам разместился на месте второго пилота и знакомил меня с маршрутом и теми отделениями PGR-а (совхоза), где нам предстоит работать. Само Орлово, довольно большой посёлок, со множеством хозяйственных, капитальных построек. А посреди посёлка огромное озеро, которое так и называется – Велке (Великое). Но когда зашли на посадку на грунтовом аэродроме, почувствовал напряжение, взлётная полоса, через каждые пятьдесят метров уходит вниз и вверх метра на два – три, ну просто стиральная доска. Ну, что ж, придётся привыкать, это не смертельно.

 

   После посадки и заруливания, вышли из самолёта и осмотрелись. Аэродром очень хорошо оборудован, чувствуется строгая рука хозяина, рядом привязан польский Ан-2, от которого сразу же подошёл к нам поляк – авиатехник. Адам нас познакомил, его имя – Стефан, но он сразу заметил, зовите по-русски – Степан. Представитель министерства извинился и попросил нас подождать, не разгружаться и, пока, не привязывать самолёт на стоянке. Я, конечно, засмеялся, создалось абсолютно нелепое положение. Через пару минут, солнце спрячется за горизонт, вылетать, естественно, нельзя. И, что дальше? Адам, в это время, сходил в домик сторожа и переговорил, по телефону, с директором, который пообещал приехать на аэродром. Чуть позже, я сообразил, почему вылет из Ольштына был организован на вечер, чтобы деваться некуда было, а к утру попробовать всё утрясти.

 Минут через пять, к аэродрому подлетела красная легковушка, из неё выскочил худощавый, невысокий, очень энергичный мужчина, и, с ходу к Адаму (по-польски, но я ведь всё понимал). Как он возмущался, как он не хотел принимать экипаж «зе звёндзку радзецкого» (из Советского Союза), такого наговорил, что мне, уж очень тоскливо стало. Адам, вместе с представителем Министерства авиации, отвели его в сторону и пытались его успокоить, а я подошёл к самолёту, к своему экипажу (они абсолютно не понимали, что происходит) и, вкратце, объяснил, что, по всей вероятности, завтра вылетим в другое хозяйство, нас здесь не хотят. Споры длились, у поляков, почти час. Когда к нам подошёл Адам, он доложил, что это приезжал пан директор, он рад принять дорогих гостей и сейчас поехал, с министерским товарищем, организовать нам ночёвку, мы с ребятами только переглянулись. Затем, Адам предупредил, что столовая уже закрыта, но у него имеются бутерброды и кофе. Я поблагодарил и успокоил его, у нас еда всегда с собой.

 

   У нас, в Полтаве, при вылете, в любую экспедицию, выдавали, от командования, спецпайки – НЗ (неприкосновенный запас, на случай вынужденной посадки), причём, это были очень хорошие продуктовые наборы. Кроме этого, мы с собой привезли несколько бутылок «горілки з перцем» и, конечно же, украинского сала. Нас разместили в комнате, рядом с польским экипажем. После душа, я пригласил Адама и Степана за, уже накрытый стол. Он имел шикарный вид – не считая водки и коньяка, на столе были и сало, и сырокопчёные деликатесы, и рыбные консервы, даже маринованные, домашние огурчики имелись. Когда мы все уселись, я толкнул небольшую речь на польском языке. Нужно было видеть лица Адама и Степана. Я просто объяснил им, что мама моя родом из Кракова, что мои кузены и кузенки живут в Польше, а я свободно владею польским языком. Адам расстроился, стал весь красный, начал извиняться за сцену встречи нас, на аэродроме. Я попросил всё забыть и выпить за лётную дружбу, за авиацию, а все споры пусть разруливает командование. В этот вечер, мы долго не ложились, но спать разошлись закадычными друзьями. Встав утром, пошёл в душ, умываться. В это время пришёл к Адаму пан Олек – директор совхоза, а я, проходя мимо них, сказал по-польски:

   - Дзень добжи паньству!

И уже уходя, услышал, как Адам рассказывает, что «радзецкий пан капитан, ест поляк и вшистко розуме по польску». Затем меня, через час, пригласили в кабинет директора. Он, сразу же, попросил прощения за вчерашнюю, некрасивую встречу и заверил, что сделает всё возможное, чтобы мы чувствовали себя, как дома. И, действительно, мы, в дальнейшем стали очень близкими друзьями, мою жену пригласили ко мне в Орлово, и, в будущем, они не раз приезжали, к нам в Полтаву, а мы в Орлово.

Но об этом, и, о нашей работе в Орлово – в следующей главе.

Дата публікації 21.12.2019 в 10:21

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридична інформація
Умови розміщення реклами
Ми в соцмережах: