Сегодня у меня вечер воспоминаний. Сижу, перебираю, рассматриваю старые, чёрно – белые снимки. Их много, на них запечатлена жизнь нашей семьи, бывших соседей, родных. Большинства из них уже нет на этом свете. А если честно, то, по всей вероятности, их уже всех нет. Я на этих снимках или маленький, или уж очень молодой парень. Ловлю себя, вдруг, на мысли: ну и кому, кроме тебя, нужны эти кусочки прошлой жизни. Вспоминаю, как иногда, сидя со своей внучкой, показывал их, и вкратце, рассказывал о той, моей жизни. Внимания и интереса у неё хватало минут на десять, не более. Затем она переключалась на свои игрушки, сказки, шашки. И я с пониманием отношусь к этому. Ей интересны фотографии с её любимыми мамой и папой, с подружками или её выступлениями на сцене со своим танцевальным коллективом. И это закономерно, остальные фотографии это просто картинки, про которые дедушка или бабушка, иногда, могут интересно рассказать. Совсем иное дело, когда ты рассматриваешь фото, как участник запечатлённых событий. Твой глаз фиксирует изображение, и, помимо тебя, мгновенно, направляет его в ту точку мозга, которая сразу воскрешает твою память. Помимо тебя, вдруг, всплывут чувства, которыми ты был охвачен в момент съёмки, могут вспомниться даже запахи, окружавшие тебя в тот момент. И лавина воспоминаний захватывает твоё сознание, ты надолго застываешь со снимком в руках, и понимаешь, это кусочек, мгновение твоей, именно твоей, жизни. Никому не дано испытать эмоции, переживания, аналогичные твоим. У других, эти снимки, могут вызвать гнев, сочувствие, сострадание, смех, но истинные чувства могут быть только у тебя и это остаётся в твоей памяти на всю жизнь.
Вот в руках удивительная фотография, я не знаю, кто мог, в то время, нас запечатлеть, фотоаппарат был тогда редкостью. Мы сидим во дворе нашего дома. Мама, молодая, с красивой причёской и справа я, прижался к ней, а слева наша соседка с двумя маленькими дочками. В то время мы часто прятались у неё, по ночам, когда отец устраивал дома пьяный дебош. Вот смотрю на снимок и будто вижу, как я, после дневного сна, а было это воскресенье, вышел из квартиры, сел возле мамы и мне так хорошо, спокойно. Мне всегда было надёжно и покойно возле мамы. А вот маме со мной, почти всегда, беспокойство. В связи с этим снимком вспоминаю, как устроил накануне настоящий аттракцион. Мама с отцом на работе, мы дома сами и я предлагаю младшему брату драться подушками, конечно же, они рвутся и в квартире всё в перьях. Мне приходит гениальная мысль, я обмазываю голову брата разведённой смолой (для каких-то целей, на кухне, целая банка этой гадости) и теперь мы уже индейцы, у нас война с бледнолицыми. Да, много лет мне вспоминали об этой войне краснокожих с бледнолицыми. И таких шалостей в моём детстве уж очень было много. Но вот, со временем, когда мне уже четырнадцать, и я начал сам зарабатывать себе на первые, в своей жизни, туфли, первый модный костюм, первую куртку (её почему-то называли «москвичкой»), я посчитал себя совершенно взрослым и самостоятельным. Связался с лихими, крутыми парнями. Вот тогда моей маме досталось. Это сейчас я могу трезво оценить всю трагедию маминой жизни, её переживания и слёзы. Сколько сил ей стоило выцарапать, вырвать меня из милиции, не дать мне опуститься на дно. И она прощала всё, она была моей мамой!
По своему, я её любил, жалел, смело кидался под топор, с которым отец гонялся, в пьяном припадке, за ней. Этой мужественной женщине неоткуда было ждать помощи, она сама должна была защищать своё право на достойную жизнь, защищать своих детей.
Я не знаю, как прошёл её бракоразводный процесс (отец, наконец-то, ушёл к другой женщине), но я был рад этому несказанно. Я в это время учился в лётном училище, но в письмах и по телефону, старался поддержать её, как мог. Вспоминаю: в то время мне, в училище, вдруг, пришёл денежный перевод, аж на тридцать рублей, от отца- благодетеля. Я был взбешён, перевод был с извещением, в котором была строка для письма, я с удовольствием написал там: « от гавнюков - подачек не принимаю». Интересно, что только сейчас обратил внимание на сумму перевода, а ведь это иудиных тридцать сребреников. Ну да Бог ему судья.
А далее у мамы одиночество: я за три тысячи километров, в Казахстане, брат в армии, за Полярным кругом. Нет, у неё были подруги, она очень общительная, добросердечная. Если у кого-то возникала беда, болезнь, она отдавала последнюю копейку, залезала в долги, лишь бы помочь, выручить человека. Но как же ей хотелось узнать, хоть что-нибудь, о своей семье в Польше, в Кракове. Ещё когда я учился в школе, я, под её диктовку, писал письма, и мы отправляли их в организацию «Красный крест». Оттуда всегда приходил один ответ:
-Розыск по данным фамилиям положительных результатов не дал.
«Железный занавес» коммунизма работал исправно. Хотя мама, ещё будучи в концлагере на Севере, за Полярным кругом, посредством сарафанного радио, знала, что две её сестры и брат находятся в этом же лагере: «Тёплый ключ». Но увидеться с ними возможности не было. По слухам, она даже знала, что одна из сестёр вышла замуж и родила дочку. Мысли, воспоминания о семье, преследовали её постоянно.
