Первое сильное впечатление институтских лет и первое пробуждение интереса к исследовательской работе - семинар Д.П. Калистова. Мы сидели небольшой группой на семинаре Д.П. Калистова по античной истории, а точнее - по "Афинской политии", совершенно не разбуженные, полусонные в прямом и в переносном смысле. Дмитрий Павлович стоял перед нами и с чуть иронической улыбкой, относившейся к нашему невежеству и пассивности, смотрел на наши равнодушные лица. В Москве он был ненадолго, читал у нас и общий курс и специальный - из истории древнего Рима. Он был первым да и не единственным ли, кто нас, студентов не университета, а педагогического института учил, как учеников, работе с источниками. Учил читать источник, оценивать и критиковать, искать в нем проблемы и пути их решения. Лично мне он первым привил вкус к исследованию и пробудил интерес к этой работе.
Я сидела где-то в последнем ряду, смотрела в "Афинскую политию" и, видя, что никто не отвечает на очередной вопрос руководителя семинара, подняла руку. "Верно, - сказал он с удивлением, - а как Вы думаете вот об этом?" Я снова ответила, не подозревая, что это может быть интересно и мне и даже ему. "Очень верно и интересно, - сказал Дмитрий Павлович и в глазах его вспыхнул огонек интереса. - Давайте работать, задержитесь немного, ладно?" Он дал мне тему - первую тему в жизни (Альберт Захарович Манфред много лет спустя как-то сказал мне: "Без темы невозможно, Светлана, без темы скучно, тема - великая вещь!" - тирания Писистрата. Как бы я хотела вспомнить, о чем шла речь в моем докладе! Ничего не помню. Да и "Афинской политии", которую подарил мне Дмитрий Павлович, у меня больше нет. Когда я работала учительницей истории в крошечном поселке Западная Двина, отдала ее способному, интересовавшемуся историей ученику Борису Яковлеву. И он стал историком, кончил Московский университет и затем работал в Институте мрксизма-ленинизма, а когда встречался со мной в тамошней столовой, смотрел на меня, как на стену, хотя я не сомневалась в том, что он меня давно узнал. И это он, приехав много лет спустя после окончания университета в Западную Двину, говорил там за рюмкой водки, что с моим отцом не все просто, хотя его и реабилитировали, - без конца был в оппозициях!
Кроме самого главного - содержания доклада, все, что с ним было связано, я помню. Я думала о нем день и ночь - честное слово! Искала доказательства своего толкования какого-то места, казавшегося мне необыкновенно интересным, писала с огромным увлечением. Решающее доказательство было мною найдено поздним вечером на улице Грановского, по которой я шла из Ленинской библиотеки домой на улицу Герцена. В тот же день я прочитала у Кропоткина в Записках революционера о том, что я испытывала в те дни: "В человеческой жизни мало таких радостных моментов, которые могут сравниться с внезапным зарождением обобщения, освещающего ум после долгих и терпеливых изысканий. То, что в течение ряда лет казалось хаотичным и загадочным, сразу принимает определенную, гармоническую форму. Из дикого смешения фактов, из-за тумана догадок, опровергаемых, едва лишь они успели зародиться, возникает величественная картина, подобно альпийской цепи, выступающей во всем своем великолепии из-за скрывавших ее облаков... Кто испытал раз в жизни восторг научного творчества, тот никогда не забудет этого блаженного мгновения". Да, я испытала именно этот восторг!
Однако Дмитрий Павлович предупредил меня, что возможны и доказуемы иные точки зрения. И эти точки зрения выскажет моя оппонентка Зоя Кукушкина - очень способная, но к научной работе мало расположенная, а просто успешно крутившая роман с Калистовым, хорошенькая, рыжевато-золотистая курносая блондинка, лениво улыбающаяся, красиво одетая, медлительно кокетливая, старше всех нас. Но возражения ее были действительно серьезными и доказательными. На заседании шел настоящий (для нас, конечно) научный спор. Это было захватывающе интересно! После этого доклада Д.П. предложил мне серьезно подумать о занятиях античной историей. В МОПИ это было, конечно, немыслимо. Мы, правда, занимались факультативно латынью, преподавателем нашим был удивительно милый, увлеченный и латынью и своими немногочисленными учениками Я. А. Ленцман, но, конечно же, это было не то, что нужно. Д.П. предложил похлопотать о моем переводе в Ленинградский университет, конечно, с потерей курса. Но этот проект повис в воздухе. Д.П. уехал и потом написал мне, что все это не так легко осуществить Совсем недавно я узнала о Д.П. Калистове то, чего не хотелось бы знать, - то, что с ужасом обнаруживаешь и относительно других людей, знакомых в те далекие времена. Тайные осведомители, сексоты, губившие друзей и знакомых... Но сведения, полученные мною, документально проверить нельзя. И, так или иначе, роль этого человека в моей жизни зачеркнуть нем могу..
Свободное копирование
