Мой самолет в Вашингтон улетал в пять вечера. Поэтому утро я спокойно провел с ребятами в конторе, наблюдал, как проходит рабочий день в издательстве.
После двенадцати в подвал заглянула Хозяйка, энергичная и озабоченная. Несколько ценных указаний сотрудникам, и потом мне, тоном, не допускающим возражений:
— Мы сейчас поедем в город.
— Зачем???
— Твоя жена не поймет, если я не куплю ей подарок.
Я пытался объяснить, что у меня дома не ждут никакого подарка. Бессмысленно. Однако, в конце концов, почему бы не прошвырнуться по улицам?
На одном углу Хозяйка притормозила.
— Вот кладбище. Вы же не нашли… Если хочешь…
Куда подевалась уверенность в ее голосе?
— Да, я хочу.
Я следовал за Хозяйкой, а она шла прямо и четко, словно ее вела стрелка компаса.
Через минуту мы у могилы. Каменная плита чиста от снега. Странно, как мы вчера ее не нашли? Крутились же рядом…
У Хозяйки отчужденное лицо, но мне кажется, что если она когда-нибудь действительно чувствует себя одинокой и беззащитной, то именно здесь и в момент, когда сюда приходит кто-то посторонний.
— Спасибо, — говорю я, — а теперь можешь отвернуться. Это наши с ним, русские дела.
И я опускаюсь на колени.
В Вашингтоне у меня выдались два или три свободных вечера, и тогда я всласть мерил ногами мостовые города. Верный указанию Аксенова — не заходить дальше 14-й стрит (негритянский район!), — я заворачивал на улицу, где советское посольство, далее огибал Белый дом и потом по Пенсильвания-авеню чесал до Джорджтауна. Странный все-таки этот столичный град! Днем бурлит, а после восьми вечера вымирает. У ресторанов еще можно встретить кого-то, а так впечатление, что объявлена воздушная тревога. Слышишь даже звук своих шагов. «По темным улицам Кронштадта…»
Потом я возвращался в гостиницу и заказывал ужин к себе в номер. В ресторан не спускался, мне было и так хорошо.
Не знаю, как для кого, а для меня эмиграция связана с дефицитом времени, и в первую очередь времени, которое я могу проводить в одиночестве.
Для писателя важно иногда отстраниться от всего и от всех (Браво! Истина на уровне «Волга впадает в Каспийское море». Даже ниже) хотя бы для того, чтобы задать себе несколько глупых вопросов. В том числе и этот: зачем меня сюда принесло?
Я вспомнил свои поездки по Союзу и первую командировку в город Бийск на Алтае. Тогда я жил в общаге со строительными рабочими, в комнате на шесть человек. Сейчас в моем номере можно было бы разместить шестнадцать. Огромный номер в шикарной гостинице, хоть катайся по нему на велосипеде. Однако что из этого следует? Я стал счастливее, что ли? В Бийске, тридцать лет назад, я был легок на общение, предприимчив и полон грандиозных планов. Зато теперь пришло спокойствие — что-то в этой жизни я успел сделать. Стоит ли одно другого? Не знаю. Меняю шило на мыло.
Но, вероятно, надо, чтоб тебя куда-то несло, а не только шагать в выверенном направлении, иначе… И т. д. И т. п. Мелкая философия на высоте четвертого этажа гостиницы.
Несколько раз я звонил в Анн-Арбор. У Хозяйки и в мыслях не было приезжать в Вашингтон. Действительно, зачем?
И в аэропорт Детройта отвезла меня не она, а ее Первый Помощник.
Провожать меня вышли девочка, пудель и кот. Впрочем, не успел я еще сесть в машину, как пудель с лаем умчался под горку. Кот затаился в боевой позе, заметив соскочившую с дерева белку. А девочка…
У меня кольнуло в сердце от жалости. (Цитата из всей литературы, включая букварь.) Каюсь, признаюсь — все эти дни у меня к ней была злая ревность, ибо я ставил на ее место свою маленькую дочь. Но как я мог завидовать ей, как я мог думать, что ей лучше? Ведь моя дочка, может быть, когда-нибудь (во всяком случае, пока есть теоретический шанс) увидит своего отца, а эта девочка — уже никогда.
…А девочка в полном и благом неведении, кто и что про нее думает, вдруг запела какую-то песенку и начала прыгать, радуясь пробившемуся наконец сквозь туман солнцу, засверкавшему снегу, простору, птицам, белкам, прекрасному дню — прямо картинка с рекламной открытки благополучной и беспечной Америки.
Свободное копирование
