В это время в Талашкине, кроме постоянных гостей, жили еще Михаил Александрович Врубель с женой, молодой композитор Яновский, кое-кто из Смоленска и Василий Александрович Лидин, приехавший преподавать игру на балалайке в моей школе. С Врубелем мы были большими приятелями. Это был образованный, умный, симпатичный, гениального творчества человек, которого, к стыду наших современников, не поняли и не оценили. Я была его ярой поклонницей и очень дорожила его милым, дружеским отношением ко мне; Такие таланты рождаются раз в сто лет, и ими гордится потомство. Сидя со мной, он, бывало, рисовал и часами мечтал вслух, давая волю своей богатой, пышной фантазии. Малейший его эскиз кричал о его огромном даровании. В это время я была занята раскраской акварелью по дереву небольшой рамки, и этот способ его заинтересовал. Шутя, он набросал на рамках и деках балалаек несколько рисунков, удивительно богатых по колориту и фантазии, оставив мне их потом на память о своем пребывании в Талашкине.
Когда Хотылево было запродано, Киту поехала его передавать сама. Имея дело с хорошими людьми, хотелось сделать это возможно лучше. Из дружбы ко мне она взяла на себя этот труд. Я была еще очень расстроена, а муж был в Петербурге. Поезд, с которым Киту должна была возвратиться из Хотылева, приходил в Тычинино во втором часу ночи, и я позаботилась приготовить ей поужинать. Вся моя компания также захотела дожидаться ее. Видя меня грустной, окружающие старались всячески меня рассеять и задумали устроить какую-нибудь шутку. Решено было всем переодеться прислугой, потушить все лампы, кроме залы, и устроить забавную встречу. Прислуге было ведено спрятаться и не встречать Киту на подъезде, чтобы она сама вошла в залу и увидела следующую картину: вокруг стола, при свете одной свечи в бутылке, сидела в самых непринужденных позах целая дворня, вокруг валялись бутылки, кто пел, кто играл на гармонике, а некоторые пресерьезно дулись в дурачки. Врубель ухарски заломил фуражку набекрень, в расстегнутом мундире изображал денщика. Надежда Ивановна, его жена, -- хворенькую бабенку, закутанную в шаль, моя приятельница Е.В.Сосновская -- поваренка, Лидии в русской рубашке -- кучера, остальные -- кто судомойкой, кто буфетным мужиком, а Фидельмана, благодаря его крошечному росту, спеленали, и я изображала его няньку.
Как мы предполагали, так и случилось. Киту, удивленная темнотой во всем доме и тем, что никто ее не встретил, услыхав какие-то непривычные звуки гармоники из залы, шум и смех, вошла в залу и остановилась на пороге в изумлении. А мы так вошли в роль, что даже на минуту обманули Киту картиной затеянной прислугой попойки. Но тут кто-то рассмеялся, и мы все окружили ее, один лишь Фидельман лежал забытый, спеленутый на полу и орал благим матом, стараясь высвободиться.
Киту была довольна результатом своей поездки и, хотя усталая, утешала меня, говоря, что графиня в восторге от своего приобретения и будет любить и беречь Хотылево. Дело было сделано. Надо было смириться, приняв случившееся как указание, волю самой судьбы.
Все воображение, а главное, энергия, которую я вложила в создание Хотылева, и широкая деятельность моя в Бежеце, не могли уже более замереть во мне. Прилив здоровых сил снова и снова толкал меня к новому творчеству и новому труду. Перенеся всю мою любовь на Талашкино, утешенная, примиренная, с обновленными и удвоенными силами я приступила к новым задачам.
Удивительно, сколько раз в жизни человеку приходится начинать сначала... Судьба, вырывая его с намеченной дороги, толкает его по другому пути, а люди строго осуждают за это человека, упрекая в непоследовательности. В особенности в таких случаях достается женщинам... Судить легче, чем действовать. Они осуждают, не считаясь с тем, что нами руководит высшая воля...
Свободное копирование
