12 сент[ября].
[...] Вообще у меня все идет не то что скверно, а неудовлетворительно, неприятно. Между прочим и в Посаде флигель не только не сдал, но даже перестали ходить наниматели. Это очень скверно: 480 рублей потерять в год при нынешних условиях - неприятно. Вообще все нехорошо...
Сегодня я просмотрел сборник "Памяти К. Н. Леонтьева" 1912 г., который своевременно не мог прочитать из-за журнальной работы. Теперь я взялся за эту книгу из-за того, что скоро тут - не знаю кто, м[ожет] б[ыть], Новоселов, м[ожет] б[ыть], Фудель - собираются устраивать что-то такое в день его кончины (12 ноября 1891 г.)... У меня мелькнула мысль что-нибудь сказать или написать о нем, и эта мысль быстро погасла. Зачем? Мое ли это дело? Мне нужно самому готовиться к концу. Мне нужно найти милость Божию, а не проповедовать что-либо другим, которые меня об этом не спрашивают и которым я вряд ли могу сказать что-либо полезное для них. Это последнее - самое главное, конечно.
Правда, я копаюсь в своей "Борьбе за Царствие Божие", но это отчасти для собственного поучения, да и то, конечно, не будет завершено, и я об этом не сожалею. Мне нужно теперь не то, не других учить, а себя спасти, дойти до милости Божией. Человек чувствует, что ему положено. И я чувствую, что публицистика уже не для меня, и я не для нее. Мне нужно бы кое-что сделать еще для детей своих, для Коли и остальных. Нужно также и себе не теоретически, а сердцем прийти к Богу, что зависит от Его милости.
Вот Четьи Минеи это время я читаю со вниманием, а на прочее чтение даже и охоты нет. Ах, если бы мне только дойти до Божией милости.
О Кате, о Маме - я думаю очень много. Но Катя, как и Мама, - гораздо ближе к Богу, чем я. Я им в этом не нужен. А вот для детей еще кое-что кажется нужным сделать, если бы мне самому для этого дойти до милости Божией.
[...]