7 июля.
[...] А 11 числа здесь будет Новикова, и тоже хочет меня видеть. Того же, кого я хочу видеть, нет. Конечно, я и Ольгу Алексеевну охотно повидал бы. Но нужно сказать, что говорить нам не о чем. Оба мы выброшены из жизни, но я - покорился судьбе, а она упорно хватается за жалчайшие подобия "деятельности" и этим мне надоедает. Меня это раздражает. Теперь происходят величайшие события России, может быть наиболее роковые за всю мою жизнь. Я же - выброшен за борт, ничего не могу делать, никому не нужен, и вдобавок болен. Этот глаз, при котором нельзя ни работать энергично, ни волноваться - окончательно меня пришибает. Разумеется - мне тяжело "болтать" о деятельности. Я бы хотел все забыть. А она будет болтать о своих статьях, о том, почему я не пишу и т. п.
Военные дела идут отвратительно. Я теперь боюсь и спрашивать себя, где пределы успехов немцев? Будут ли они в Москве? Не поручишься. Каковы бы ни были причины, но мы не в состоянии им противиться. Они бьют, бьют и бьют систематически, при каждой возможности, и наши "успехи" вот уже более месяца состоят только в благополучном отступлении.
