Листки из дневника - 2

22 августа 1835 г. Четверг

К 9-ти часам утра я, в числе первых, явилась на половину великой княжны Марии Николаевны. Собрались: великий князь Александр Николаевич, его свита, баронессы Наталия и Ольга Фредерике и князь Голицын. Двинулись к Дудергофу.

Экспедиция была задумана ее высочеством с вечера. Спросили мнения князя Голицына; он отвечал:

-- Государыня, первейший долг мой вам угождать. Если г-жа Баранова ничего не имеет против, то сегодня же будут заказаны лошади.

Когда г-жа Баранова изъявила согласие, великая княжна воскликнула:

-- Наконец-то!.. Удачно! -- и, обращаясь в нашу сторону, прибавила: -- Похоже на чудо!

Ее высочество пожелала взять меня в свой экипаж, но г-жа Баранова объяснила, что надо удовольствоваться обществом сестрицы и воспитательницы.

Великая княжна с живостью повернула личико в мою сторону и, сделав гримаску, проговорила:

-- Чувствуется приближение грозы.

-- Пусть не заботит вас белое облачко -- оно разойдется, -- отвечала я.

-- Да я об нем нимало не забочусь и помню пословицу: волка бояться -- в лес не ходить.

Никогда, кажется, пословица не была более кстати. С трудом удалось мне удержаться от смеха.

Судьбе угодно было отвести мне место в одном экипаже с князем Голицыным. Жаловаться на это не пришлось -- он был очаровательно любезен. Сначала князь счел нужным сказать несколько комплиментов по поводу моего туалета; затем темы стали быстро сменять одна другую.

Между прочим я услышала от него следующий рассказ об Екатерине II.

Императрица не особенно жаловала женскую прислугу. Гардеробом ее заведывал италианец. Однажды новое платье ее величеству пришлось чрезвычайно по вкусу. Отходя ко сну, императрица высказала пожелание быть всегда одетой подобным же образом. Гардеробмейстер, надеясь угодить, немедленно распорядился заказать двенадцать совершенно таких же платьев. Когда императрице в шестой раз поднесли вполне тождественную робу, она с удивлением спросила, что бы это значило? Узнав, что сама была невольною причиною увлечения управляющего гардеробом, государыня добродушно рассмеялась, сказав: "Пусть же думают, что такова моя фантазия, ибо нельзя же бросить на ветер деньги, потребные на замену изготовленных для меня туалетов".

По приезде в Дудергоф, мы оправили наши костюмы, умылись, переменили обувь и пустились карабкаться на гору.

Многие из обывателей, узнав о приезде их императорских высочеств, не пожелали упустить случая на них полюбоваться. Великую княжну Марию Николаевну, в первую минуту, это немало обеспокоило, но продолжительность нашей прогулки избавила нас от преследователей.

В течение четырех часов обегали мы все окрестные тропинки, местами прокладывая себе новые. Погода стояла великолепная; тепло, чудно -- в полном смысле слова. Все мы были в одних кисейных платьях.

Великая княжна делала наблюдения над переменами, происшедшими в растительности за последние дни. Особенно любовались орешником. Великий князь для каждой из нас сорвал по ветке лещины, которые мы, прикрепили к поясам, разукрасившись совсем по-бальному.

Ее высочество попросила меня нарвать ей букет полевых цветов. Когда цветы оказались в ее руке, она быстро выхватила маргаритку и загадала! Обрывая последний листок, великая княжна запрыгала, заплясала, захлопала в ладоши, подпевая: "Прекрасно, превосходно! Так будем тверды!.."

-- Как! ваше высочество верите гаданью?

-- Да, -- отвечала она, улыбаясь, -- в голове моей рядом уживается многое! Все в ней вперемежку -- совершенно так же, как и в вашей: смех и слезы, благоразумие и сумасбродство; сильные увлечения и мелочность; доброта и желание посмеяться над ближним, а при первом случае, быть может, даже героизм. Ведь вы также частенько щиплете лепестки цветов? Если вы не придаете сему значения, то зачем же этим занимаетесь сами?

-- Государыня, я -- другое дело!

-- Отчего же? Полагаю, что у вас не меньше сердца, чем у меня.

Когда человек дремлет -- естественно ждать ежеминутно его пробуждения. Вот что твержу я себе в утешение, не замечая, чтобы вы кого-либо любили. В душе вашей много поэзии -- а в этих случаях любят!

-- С каких это пор ваше высочество стали считать себя ничтожеством? Полагаю, имеются основания к тому, чтобы вы были убеждены в противном.

-- Моя красавица, -- вы становитесь льстецом. Деревенский воздух производит на вас действие, противное тому, которое испытывают обыкновенно другие. Но убедительно прошу: -- не стесняйтесь! Вы редко высказываетесь, но теперь у меня зарождается надежда иметь в этом году искреннего друга. Не случись этого -- мне, кажется, угрожала бы опасность видеть в вас лишь льстеца.

Не знаю почему в словах моих почудилась ей лесть. То, что я сказала, было, без сомнения, ей и ранее небезызвестно. Не может она не знать, что уже давно я люблю ее всею душою. Не знаю, что бы я ей не простила. Я окончательно ею очарована.

Прогулка так нас разгорячила, что нам предложили отдохнуть пред тем, как сесть за стол, который накрыли в кабинете императрицы.

В течение 5-ти минут великая княжна оставалась спокойною; затем, засмеявшись, воскликнула:

-- Как глупо молча смотреть друг на друга.

-- Кто же мешает вам беседовать, -- сказала г-жа Баранова.

-- Разговаривать не хочется. А не спеть ли нам, друзья мои? Великий князь отказался, а мы, т. е. великая княжна Александра,

Наталия (бар Фредерике) и я запели ноктюрн Пилати. Нас заставили трижды повторить. Великая княжна пела с особенным чувством; щечки ее раскраснелись -- она была очаровательна.

Ее высочество пожелала во что бы то ни стало навестить г-жу Демидову.

Дорога предстояла не слишком-то широкая; многочисленные на ней мостики оказались отвратительными и, в довершение всего -- кучер успел выпить лишнее: ему, очевидно, также захотелось повеселиться. На одном из мостов без перил мы повисли над канавой. Великому князю удалось схватить сестру за руку и помочь вовремя соскочить в грязь с линейки, которая всею тяжестью своею угрожала придавить ножки великой княжне. Наступила ужасная минута трепетного ожидания беды, казавшейся неминуемой. Мы все невольно осенили себя крестным знамением. Испуг имел для меня последствием сильнейшую головную боль, от которой не могла избавиться в течение целого часа. Что же касается ее высочества, то она быстро оправилась.

В Таицах г-жа Демидова, встречая нас, казалась несколько смущенной. Смущение это еще усилилось после того, когда великая княжна спросила хозяйку о ее супруге (он оказался на охоте). Ольга водила нас по замку и парку; показала теплицы, угощала фруктами.

Перед самым отъездом нашим в Дудергоф вернулся Демидов. Казалось, он был в совершенном отчаянии, что не удостоился чести лично принимать высоких гостей.

Без приключений вернулись мы к шалэ, где ждали нас дорожные экипажи, шестериком, и мы тотчас сели, причем великая княжна настояла на том, чтобы я заняла место в одном с нею ландо.

По возвращении поужинали.